— Спокойно, парень, спокойно. Не пытайся осушить все мои воспоминания одним глотком. Мне потребовалось около двенадцати сотен лет, чтобы собрать их; пожадничаешь — и запросто сойдёшь с ума.

Затем разум Эльминстера, казалось, скользнул мимо него, как великий левиафан парящего дракона, тело, которое продолжалось и продолжалось, демонстрируя пугающий размер и силу, проходя мимо, мимо, и всё не заканчиваясь…

Гнев Арклета исчез, растворился в удивлении, а вместе с ним — большая часть его страха. Арклет ощутил внезапное неудобство, пытаясь продолжить осмотр разума Эльминстера, когда тот начал пускать корни в его сознании… он увидел тёмные и ужасные вещи, жестокие смерти и скорбь, которая заставила его отпрянуть, но смог понять, что Мудрец из Долины Теней не скрывает ничего, позволяя Арклету видеть и чувствовать всё, что тот пожелает.

И Арклет Делькасл обнаружил, что ему нравится принимать этот разум у себя в гостях. Ему нравился этот старик. По-настоящему нравился, и Арклет начинал — лишь начинал — по-настоящему узнавать его, ближе, чем он знал кого-либо прежде.

Обширный разум осторожно развернулся и начал отступать, дракон скользнул мимо него в противоположном направлении. Арклет увидел лишь малую часть, но этого было достаточно, чтобы понять одно: он может доверять Эльминстеру из Долины Теней.

В недрах своего разума и где угодно.

Внезапно Арклет заплакал, растворившись в радости и понимая, что это странно — но так важно. Дворяне Кормира росли, зная, что не могут доверять никому, и что люди, которые доверяют другим — дураки и тупицы, которых следует использовать.

Сейчас Арклет наконец-то знал — знал — что есть один человек, которому он может доверять.

— Четыре, парень. Четыре человека, а не один, — пробормотал Эл, сжимая его в объятиях Амарун. — Шторм, твоя мать, Рун, и Эльминстер Омар. А теперь прекрати лить на меня слёзы; это лучшая одежда Амарун.

* * *

Ах, что за редкое зрелище: обладающие здравым смыслом боевые маги.

Мэншун, оседлавший тело своего самого сильного глазного тирана, выглянул из-за цистерны на крыше, глядя, как патруль магов Короны уходит от особняка Дардулкина.

— Оцепить до рассвета и прибытия подкреплений, — услышал он крик. — Внутрь не входить. Кормиру нужны живые герои, а не мертвецы.

Ну-ну. Да он ещё и философ. Надо будет использовать этого мага для специальных поручений, когда Мэншун станет императором Кормира и прочих земель. Или заточить его. Возможно, в виде мозгов в горшке.

Благодарный тучам, которые заслонили звёзды и сделали ночь поистине тёмной, Мэншун подлетел к краю крыши. Между ним и развалинами Дардулкина было ещё две крыши, а между последней крышей и развалинами проходила улица. Пурпурные драконы отступили на позиции, откуда можно было следить за всеми, кто входит или покидает особняк Дардулкина.

Впрочем, видели они не так уж и хорошо. В этом квартале, принадлежащём к одной из лучших частей города, хватало фонарей, но туман из гавани уже начинал ползти по улицам.

Как только он заметит ауру света вокруг фонарей — означавшую, что туман стал достаточно густым, чтобы мерцать и снижать видимость — наступит время выступать.

Ах. Ну вот. Терпение вознаграждено.

Мэншун скользнул вперёд, покачивая глазными стеблями в предвкушении.

Ну что, Эльминстер, хочешь ещё раунд? Повторное уничтожение?

Дардулкин наконец-то поднялся на ноги, качая головой и бормоча что-то себе под нос. Из-под обломков он вытащил длинный, зазубренный кусок от разбитого дверного косяка и опёрся на него, как на посох.

Опёрся так, будто был слабым, старым, измученным… как будто ему и в самом деле требовалась помощь, чтобы стоять.

Это заставило Мэншуна осмелеть настолько, чтобы опуститься в наполовину обрушившуюся верхнюю комнату особняка и оттуда послать вперёд свой разум, медленно и с бесконечной осторожностью.