***

Авилон

Лива сосредоточенно установила в чаше ароматическую свечу. Зажгла. Отблески и тени, пугая, заплясали по стенам. Фириель поёжилась. Она не совсем хорошо понимала смысл этого ритуала. Но чувствовала, что его надо провести. Надо. Ведь тело Леви так и не нашли, придворные дознаватели вернулись из Старого мира хмурыми и недовольными собой. Молочный брат Фера пропал, исчез бесследно. Ни его ауру, ни его самого никто не мог обнаружить. А ведь искали: по больницам, по моргам, на улицах… Матушка Мариель потемнела, похудела и сгорбилась. Мастер Миш, всегда такой разговорчивый и весёлый, теперь целыми днями молчит. А Фириель плачет в подушку по ночам, отчего утром долго возится с опухшим лицом и красными веками, дабы придать себе обычный беззаботный вид.

Леви… Высокий, красивый, добрый… Ещё в детстве она кокетничала с ним, то выпрашивая разные мелочи, то дразнясь и убегая. Фер злился на сестру, не понимая, зачем она лезет к ним двоим, зачем всё время пытается вклиниться в их игры. А Леви просто молча улыбался и выполнял её детские требования. Всегда.

— Ты готова, светлость? — тихо спросила Лива.

Фириель кивнула, сжав в пальцах батистовый платочек с личным вензелем. Северянка накрыла её руки ладонью и ласково улыбнулась:

— Ну что ты, не бойся, всё будет хорошо! Ты ведь хочешь узнать, правда?

— Да, я хочу узнать, — пробормотала Фириель. — А там будь что будет…

— Знать правду о том, кого любишь, всегда лучше, чем быть в неизвестности Но тогда исчезнет надежда. Дай мне его подарок.

Получив браслетик из мелких чёрных бусин гематита, Лива положила его в чашу возле свечи, взяла одной рукой Фириель за пальцы, а другой подожгла сушёную веточку вереска. Горький запах горящей травы постепенно наполнил комнату. Северянка начала тихо мычать на своём заунывном языке бесконечную и непонятную песню. Словно жрица Великого Магистра, молящаяся вполголоса. Фириель снова задрожала, не от холода, но от страха. Что если сейчас Лива скажет, что её любимый умер и больше никогда не вернётся, не обнимет, не поцелует… Никогда не скажет, как похожи глаза ариголетты на июньское безоблачное небо… Правда или надежда? Что же лучше? Ещё не поздно всё остановить, но тогда, возможно, Фириель никогда не узнает, что случилось с Леви…

— Я вижу… — произнесла Лива с закрытыми глазами. — Я вижу…

***

Ностра-Дамния

Портал под мостом засветился кристаллами, сияние которых было видно только магам. «Авилон» — сосредоточился Леви на выбранном пункте прибытия. Представил себе дворцовый парк во всём его великолепии, беседку у пруда, дорожку, огибающую клумбы и ведущую к одному из портиков. И шагнул в переливающуюся всеми цветами радуги пелену.

Но оказался не в парке. И даже не рядом. Леви вышел в небольшую комнатку с голыми стенами, в которой стояла лишь скамья у стены. В противоположной стене была закрытая дверь, а рядом висел шнурок, как в покоях ариго, для вызова прислуги. Сказать, что Леви был удивлён, значит, не сказать ничего. Он даже поморгал пару секунд, протёр глаза, чтобы убедиться в реальности комнаты. Потрогал стены, скамейку, помотал головой и решительно двинулся к двери. Как и следовало ожидать, она оказалась заперта. Можно, конечно, взломать, но… Дверь явно защищена заклинаниями. К чему такие предосторожности? Сейчас он узнает. Леви усмехнулся и дёрнул за верёвочку.

Мелодичный звон колокольчика раздался за дверью. А вслед за ним — тяжёлые шаги и стук кованых каблуков по гулкому коридору. Гвардейцы? Великий Магистр, это что за тюрьма такая? В замке заскрежетал ключ, дверь рывком распахнулась, и Леви увидел хмурые, напряжённые лица двоих солдат с обнажёнными саблями, а между ними стоял седой сгорбленный старичок в чёрном камзоле со связкой ключей в руке и пергаментом в другой.