|
Ну сам посуди - мог Афанасий случайно поджечь дом? Тимур дожевал колбасу и ответил: Ни боже мой. Во-первых - он не пьет. Во-вторых… Никаких вторых. Афанасий здесь вообще ни при чем, он слишком аккуратный человек. Поехали дальше. Мог дом сам загореться? Нет, не мог, - уверенно ответил Тимур, - бельгийская противопожарная система за восемьдесят тысяч. Сам покупал. На твои деньги. Не говори мне о деньгах, - поморщился я, - я о них слышать не хочу. Типичное рассуждение зажравшегося мультимиллионера, заявил Тимур и прикурил от горящей веточки. Бросив ее обратно в костер, он затянулся и сказал: Это поджог. Это поджог, кивнул я. А это значит… - А что это значит? - я с любопытством посмотрел на Тимура. Мне было интересно, что он скажет. У меня уже образовались некоторые соображения на этот счет. И если они совпадут с тимуровскими, значит, мы с ним будем не хуже Шерлока Холмса и доктора Ватсона, Давай сначала ты, - предложил Тимур. Изволь, - легко согласился я, - даю. Значит, так. Умышленный поджог. Друзья так не поступают, значит - враги. Удивительно мудрая мысль! - восхитился Тимур. Тихо! Значит - враги. А кто у нас враги? Менты - раз, бандюки - два, чиновники - три. Ну, поскольку чиновники сами, своими руками, ничего не делают - значит, бандюки. А менты тоже не будут рисковать. И поскольку они с бандюками вась-вась, то, значит, опять же бандюки. Да это-то и ежу понятно, поморщился Тимур, я о другом. Вообще о другом, Интересно, о чем? - удивился я. - Думаешь, есть еще желающие? Не в желающих дело. Ты лучше вспомни, как мы прилетели. Ну да, прилетели мы хреново, - согласился я. И в самом деле - в аэропорту Томска произошло что-то странное. В зале прибытия стояли омоновцы и шмонали всех подряд. Это не показалось мне чем-то из ряда вон выходящим, особенно если учесть разгул терроризма и прочие радости двадцать первого века. Заглянув в наши документы, капитан, руководивший двумя здоровенными парнями в натянутых на лицо шерстяных шапочках с прорезями для глаз, поджал губы и вежливо, но непреклонно сказал: Прошу вас пройти со мной. Это еще зачем? - возмутился Тимур, но я толкнул его локтем. Не хватало еще разборки со спецами.
Простите, уважаемый, - любезно обратился я к офицеру, - вы там, в документах, обратили внимание на то, что я американский гражданин? Обратил, - кивнул капитан, - и это одна из причин. Одна из причин - чего? Того, что я приглашаю вас на личный досмотр, Хорошенькое приглашение, - пробурчал я, - четыре часа летели, и теперь снова приключения. А что, у вас были приключения? - капитан пристально посмотрел на меня. - - Да нет, - я пожал плечами, - особенных не было. Это я так - к слову. Прошу! - И капитан повел рукой в ту сторону, куда он нас просил. Его гориллы шагнули к нам, и - ну что тут поделаешь! - мы пошли в угол зала, где перед дверью толпились недовольные выходцы из южных республик, охраняемые спецназовцами. Ну, их-то - понятно, - сказал я капитану, - шахиды и все прочее. А мы-то голимые русские! Может, не надо? Надо, Федя, - вздохнул у меня за спиной рослый омоновец. Присядьте здесь, - сказал капитан, - вас вызовут. Мы с Тимуром уселись на шаткую пластиковую скамью с отгибающейся спинкой, и, поставив сумку между ног, я взялся за молнию. И тут же увидел перед своим носом раструб короткого автоматного ствола. - Не открывать, - угрожающе скомандовал омоновец. Я развел руками и, откинувшись на предательски подавшуюся спинку скамьи, чуть не загремел на пол. Блин! - вырвалось у меня. Омоновец хмыкнул. И долго нам тут сидеть? Сколько надо, - коротко ответил омоновец. Сидеть, оказалось, надо четыре часа. Причем если иметь в виду, что там была какая-то очередь и время от времени приводили новых задержанных для личного досмотра, которые почему-то проходили вне очереди. А мы все сидели, сидели… Наконец, когда мое терпение уже почти лопнуло и я решил устроить скандал, из двери вышел тот самый капитан и, подойдя к нам, сказал: Можете идти. То есть как? - возмутился я. - Столько ждали и теперь идти? Хочу, чтобы был произведен личный досмотр. |
