Попытки выследить информатора также ни к чему не привели. Все звонки были сделаны с разных телефонов при помощи незарегистрированных предоплаченных карт. Звонивший использовал исказитель голоса. Это показалось Алексу особенно удивительным, даже смешным. Последний раз он сталкивался с подобной ерундой в восьмидесятых годах.

Алекс не сомневался, что звонил один и тот же человек, хоть и с разных телефонов. Однако, уверенности ради и чтобы выяснить местонахождение аппаратов, попросил определить АТС, на которых проводились соединения. Временны́е промежутки между звонками составляли в каждом случае меньше трех минут. Если это был один и тот же человек, сигналы должны были поступить на одну и ту же станцию.

На столе Алекса зазвонил телефон. В трубке раздался женский голос:

– Это Эден Лунделль из Национальной службы безопасности. По поводу сегодняшних угроз. Ваш номер дал мне Йерпе.

Йерпе был начальник Алекса. Если контактную информацию предоставил он, значит все в порядке. У Алекса сложилось впечатление, что Эден Лунделль звонит ему с улицы: в трубке раздавался треск.

– Я знал, что вы объявитесь, – ответил Алекс. – Чем могу вам помочь?

СЭПО – это так близко и в то же время бесконечно далеко. Отдельная вселенная в здании полицейского управления.

– Это не телефонный разговор. Нужно встретиться.

Алекс не мог припомнить случая, когда СЭПО обращалась к нему за помощью. Он понимал, что работа предстоит серьезная. На повестке дня дело, по крайней мере, не меньшей важности, чем убийство министра иностранных дел Анны Линд. Но почему именно он?

Алекс пообещал подойти.

– Отлично, я спущусь и заберу вас у дверей со стороны Строкета.

Строкетом назывался длинный коридор, проходящий через все унылые здания, составляющие квартал Крунуберг.

– Через пять минут я буду на месте.

– Давайте через десять. Сейчас я возвращаюсь с совещания в Розенбаде.

Итак, об угрозе взрыва в Розенбаде предупреждали за день до дебатов по вопросам иммиграции. Это казалось странным и оттого, что менее часа тому назад Эден Лунделль уверяла министра юстиции, что назначенная дискуссия не повод для усиленной охраны риксдага.

– Должно быть, ничего серьезного, ложная тревога, – на бегу предположил главный аналитик Себастьян.

Они собирались забрать Алекса Рехта и направлялись к лифту.

Дамскую сумочку с косметикой Эден намеренно оставила в кабинете. Только что они решали судьбу потенциального террориста, теперь им предстояло разбираться с угрозой четырех взрывов. Как ни прихорашивайся, этот мир не станет лучше.

– Будем принимать меры? – Она посмотрела на Себастьяна.

– Нет. – Главный аналитик выглядел подавленным. – Этого мы делать не будем.

Эден нетерпеливо нажала кнопку вызова.

– Только представь себе, какая шумиха поднимется, если мы эвакуируем весь Центральный вокзал и Розенбад!

Себастьян кивнул:

– Значит, проигнорируем эвакуацию и отдадим людей на растерзание террористам?

– Выходит, так.

Эден усмехнулась, но сразу посерьезнела. Двери лифта открылись.

– И все‑таки, почему Розенбад? – Эден повернулась к коллеге. – Ведь дебаты будут проходить в риксдаге. Завтра, помимо всего прочего.

– Потому что дело не в дебатах.

– А в чем?

– Понятия не имею. Быть может, кто‑то решил протестировать систему или просто скучает.

Эден шагнула в лифт.

– Кстати, – обратилась она к Себастьяну, – ты что‑нибудь знаешь об инспекторе криминальной полиции Алексе Рехте?

– Он такой же, как ты.

– Женщина?

– Легендарная личность.