Чуть посомневавшись, водитель двинул в приемную шефа. Может, потому и спешил, что знал, решимость скоро схлынет, а ситуация как была хреновой, так хреновой и останется. И уж тогда все придется расхлебывать самому.

Секретарша, рыжеволосая и сексапильная, с личиком ангела и характером опытной стервы, глянула с нескрываемым удивлением. Не спросила, не поздоровалась, просто остановила взглядом. Дескать, а вы тут с какой стати, товарищ?… Матвей судорожно сглотнул. Для них он и впрямь был выходцем из «совка», по-старорежимному изъясняясь - товарищем. Не господин, не друг и не ровня - всего-навсего товарищ.

- Я к Черкизову. По личному делу, - твердо произнес он.

- Вы договаривались?

- Естественно.

- Сейчас спрошу… - Голосок у стервы, надо признать, был певучий. Да и внешность… После своей Лариски Матвей мало засматривался на женщин, но тут было на что поглядеть. Губы - классическим бантиком, грудь - хорошо сформированными холмиками, спина и осанка - все равно как у вышколенной пианистки.

- Евгений Михайлович? - Секретарша подняла плоскую трубку двумя пальцами. Наверное, сушила ногти после маникюра. Алые коготки напоминали кинжалы, побывавшие в деле. - Тут подошел один из водителей. Говорит, что по личному делу… - Кукольное личико обратилось к Матвею. - Как вас ммм… по отчеству?

Это она деликатничала. Не знала она ни имени, ни фамилии, ни отчества. Да и не желала знать. Всех знать - памяти не хватит, а память у женщин, как известно, короткая - килобайта на три-четыре от силы, так что стоило поберечь.

- Матвей Плюснин, он знает. Я его вчера отвозил на презентацию.

- Он говорит, что отвозил вас вчера на презентацию. Матвей Плюснин… Да, да. Можете принять?

Маленькое чудо свершилось. Кукольное личико расцвело улыбкой, глазки блеснули манящим огнем. Незваного гостя принимали таким образом в круг избранных.

- У вас десять минут, проходите.

На негнущихся ногах Матвей зашагал к дубовой двери, неверным движением взялся за бронзовую ручку.

На всю историю у него хватило двух минут, десяти не понадобилось. Синелицый и хмурый Черкизов полулежал в кресле, забросив ноги на стол, сжимая и разжимая в пальцах теннисный мяч. Рубаха на груди генерального директора была расстегнута, обнажая поросшую седым волосом грудь. Слева от Евгения Михайловича мерцал огнями электрический камин, справа сияли клинки вывешенных на стену кинжалов и сабель. Подобные истории были для директора явно не в новинку, а потому углубляться в детали не пришлось.

- Подлый пошел народишко. Ох подлый… - Директор так и не раскрыл глаз. - Ну а ты чего?

- Что я? - Матвей несколько растерялся.

- В милицию-то ходил?

- Да пробовал я, только…

- Что «только»?

Матвей потупился. Про патрульных, избивавших в коридоре бомжа, рассказывать отчего-то не хотелось.

- Никак послали? Хмм… Это они могут… - Мутные глаза Черкизова наконец-то взглянули на Матвея. - М-да… Дело, конечно, скучное, но мои люди - это мои люди. Тем более и водила ты хороший. В общем, давай сделаем так: сходи-ка ты к Малышу, скажи, что я просил посодействовать. Он что-нибудь придумает.

- Нет его. Болеет. - Матвей ощутил, что в груди вновь все обмирает и опускается.

- Черт!… Все кругом болеют. Нашли, понимаешь, причину! - Я вот, к примеру, тоже болею, ну и что? Сижу, как штык, принимаю клиентов. - Евгений Михайлович покачал крупной головой. - Стало быть, Маринкой, говоришь, дочку зовут?

- Ну да.

- Зря…

- Что зря?

- Имя больно бедовое.