– У меня кровотечение. Пятна были на простыне, и я…

До него наконец-то дошло. Колин обнял юную жену и прижал к своей груди, испытывая смешанные чувства. Ему хотелось держать ее в своих объятиях целую вечность, и в то же время он боялся обидеть Алесандру невольной улыбкой, которую она могла расценить как насмешку.

Алесандра не была настроена обниматься, но Колин не собирался выпускать ее из своих сильных, решительных рук. Он должен был утешить и успокоить ее. Когда Алесандра наконец сдалась и затихла у него на коленях, Колин вздохнул и потерся подбородком о ее макушку.

– Ты подумала, что нездорова, правда? Мне следовало объяснить. Прости. Тебе не о чем беспокоиться.

Нежность в его голосе немного приободрила Алесандру. Однако она все еще сомневалась, верить ему на слово или нет.

– Ты хочешь сказать, что все так должно и быть?

В голосе Алесандры помимо ее волк звучала подозрительность, и молодая женщина боялась рассмешить мужа своими нелепыми, как ей казалось, вопросами.

Колин не рассмеялся.

– Да, – объявил он. – У тебя должно было быть кровотечение.

– Но это… ужасно!

Колин был совсем другого мнения. Ему это показалось весьма приятным и возбуждающим, и Алесандра не замедлила заявить, что ее муж – просто чудовище.

Алесандра воспитывалась в монастыре, отгородившись от всего мира, словно в коконе. Она приехала туда совсем малышкой и оставалась там, пока не стала взрослой. Ей не позволялось говорить с кем-то об изменениях, происходящих в ее теле, или о новых ощущениях, которые пробуждали эти перемены, и Колин счел фатальным везением, что чувственность Алесандры не была ею утрачена. Возможно, мать-настоятельница и избегала доверительных разговоров об этой стороне жизни, но, надо отдать ей должное, не забила голову Алесандры пугающей чепухой. Монахиня, кроме всего прочего, возвысила брачное ложе, используя такие слова, как «храм», «обожание» и даже «благородный», и из-за такого отношения Алесандра не сочла брачное ложе чем-то постыдным или греховным.

Его милая женушка была похожа на бабочку, появившуюся из своего уединенного кокона. Ее чувственность и ответная страсть, вероятно, не на шутку ее напугали.

– Мне повезло, что в монастыре не испортили тебя, забив голову всякими страхами, – заметил Колин.

– Такую цель никто не преследовал, – задумчиво произнесла Алесандра. – Брачные клятвы, которые мы друг другу дали, священны. Было бы грешно смеяться над торжественным обетом.

В который раз Колин восхитился чистотой и непорочностью своей юной супруги. Он еще раз извинился за доставленную ей тревогу, а потом подробно объяснил, почему у нее должно было быть кровотечение. Но он на этом не остановился.

Мать-настоятельница сказала Алесандре, что ребенок венчает своим появлением союз двух рабов Божьих.

Колин точно объяснил, как происходит зачатие. Он говорил о различиях их тел, успокаивающе поглаживая ее спину. Неожиданная лекция продолжалась почти четверть часа. Алесандра была смущена, когда Колин начал объяснение, но его невозмутимость вскоре помогла ей преодолеть застенчивость.

Она проявила чрезвычайную любознательность в отношении его тела и засыпала его вопросами. Он рассказал ей все без утайки. У Алесандры словно гора с плеч свалилась, когда Колин закончил объяснение. Она отстранилась от него с намерением поблагодарить за просвещение, но горячий блеск его глаз заставил ее позабыть обо всем, и неожиданно для самой себя Алесандра поцеловала мужа.