* * *

Воскресенье, 27 апреля.

Наступило утро. Такое, каким и должно быть утро настоящего воскресного дня – ясное и солнечное. Ворманн заснул прямо на стуле и с рассветом проснулся совершенно разбитый. С трудом разлепив глаза, он понял, что этой ночью его не будили ни крики, ни выстрелы. Он торопливо оделся и выбежал во двор, чтобы удостовериться, что число живых людей сегодня точно такое же, как было вчера вечером. Справившись у ближайшего часового, он понял, что оказался прав: ни о каких смертях доложено не было.

Ворманн почувствовал себя на десять лет моложе. Он победил! Значит, был все‑таки способ справиться с этим убийцей, и он нашел его. Но только что «сброшенный» десяток лет очень быстро вернулся к нему, когда он увидел, что через двор ему навстречу спешит солдат с озабоченным и испуганным выражением лица.

– Господин капитан! – закричал рядовой, совсем не по‑уставному подбегая к начальнику. – Что‑то случилось с Францем. То есть я хочу сказать, с рядовым Гентом. Он не проснулся.

Конечности у Ворманна вдруг стали слабыми и тяжелыми, будто из них в одно мгновение выкачали всю кровь.

– Ты его проверял? – сквозь зубы спросил он.

– Нет, господин капитан, я... – Солдат смущенно замолк.

– Проводи меня.

Ворманн последовал за рядовым в южную половину казарм. Гент лежал на новенькой койке, повернувшись спиной к двери.

– Франц! – крикнул его товарищ, первым вбегая в комнату. – К тебе пришел господин капитан!

Спящий не шевелился.

«Ну пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы он заболел или пусть даже умер, но от сердечного приступа, – думал Ворманн, подходя к кровати. – Только бы горло у него было целым! Все, что угодно, только не это».

– Рядовой Гент! – громко позвал он.

Но никакого движения не последовало, даже после того как со спящего солдата было сдернуто одеяло. Пугаясь того, что предстояло увидеть, Ворманн через силу склонился над койкой и осторожно приподнял край простыни у подбородка Гента. Ему не надо было снимать ее полностью. Стеклянные глаза, бледная кожа и бурые пятна на постельном белье подсказали ему, что можно увидеть дальше.

* * *

– Солдаты на грани паники, господин капитан, – мрачно доложил сержант Остер.

Ворманн быстрыми энергичными движениями кидал краску на холст. Свет падал на деревню именно так, как ему хотелось, и надо было успеть воспользоваться моментом. Он был уверен, что Остер считает его сумасшедшим. И может быть, так оно и есть. Ведь несмотря на сплошную кровавую бойню вокруг, Ворманн стал просто одержим рисованием.

– Я их не виню. Вероятно, они захотят пойти в деревню и убить несколько местных жителей. Но это не...

– Извините, господин капитан, – перебил Остер. – Но они думают не об этом. Ворманн опустил кисть.

– Да? А о чем же?

– Они считают, что люди, которых убили, кровоточат не так сильно, как следовало бы. И еще они думают, что смерть Лютца – это не случайность. Ведь его убили точно так же, как и всех остальных...

– Не кровоточат? А, понимаю... Опять эти разговоры о вампирах?

Остер кивнул.

– Да, господин капитан. И они говорят, будто именно Лютц его и выпустил, когда открыл ту шахту, ведущую в нижний подвал из замурованной комнаты.

– А я склонен не согласиться, – внятно и медленно сказал Ворманн, отворачиваясь от холста. Он понимал, что при любых обстоятельствах должен быть твердым, оставаясь как бы якорем для своих людей. А для этого надо прежде всего придерживаться простых и естественных объяснений.