Сначала произошло оседание почвы. Не слишком сильное, но достаточное, чтобы призадуматься. А потом пришлось перестраивать всю стену, что стоило немалых расходов.,

Однажды на стройплощадку забрело стадо коров и сильно испортило доски, которые лежали под навесом. Объяснить, откуда в заборе взялась дыра, никто не мог, но ходили слухи, что ее проделала детвора после окончания занятий в школе. Патрик видел в этом злой умысел, но Брайан Дойл сказал ему, что дети - сущие бесенята. Искать в них пороки и достоинства бесполезно; все они - разрушители от рождения.

В другой раз оказалось, что ни одна машина на стройке не заводится или не трогается с места. Выяснилось, что в одни моторы засыпали сахарный песок, а в другие налили воду, смешанную с бензином. Винить в этом Джека Койна было нельзя, так как в тот день он был в аэропорту Шаннона. Но ходили слухи, что именно он научил подростков, как можно испортить машины; кое-кто якобы слышал, как он говорил: вот будет смеху, если все машины на стройке остановятся. Но ничего доказать не удалось. Люди, больше всех защищавшие Патрика, хотели, чтобы он остался. Они ни за что не подтвердили бы подозрения О’Нила, что все это является актами вандализма, направленными лично против него.

Затем возникла проблема с фермером, который сказал, что согласен продать свой акр земли, но когда стали проверять документы, выяснилось, что земля принадлежит не ему; несколько лет назад он переписал участок на своего сына. Сын оказался ушлым малым и решил сколотить на этом состояние; в результате работы, которые вели на этом клочке, пришлось надолго отложить.

Патрик думал, что тут не обошлось без вздорного поверенного Фергуса Слэттери, но Шейла Уилан заверила его, что дело обстоит как раз наоборот. Фергус отказался защищать интересы ушлого сына, сказав, что стремление извлекать выгоду в любых обстоятельствах лучше оставить хитрым американцам, а если нормальному человеку предлагают справедливую цену, то он должен с ней согласиться.

После каждого посещения Кейт Райан у Патрика становилось легче на душе. Она казалась менее хрупкой и болезненной, чем раньше. Во всяком случае, он убеждал себя в этом.

Ему нравилось сидеть в ее просторной зеленой комнате и беседовать. Здесь Патрик был далек от проблем, подстерегавших его в других местах. Комната была тихая, хотя находилась всего в нескольких ярдах от шумного бара. Она напоминала квартиру Рейчел, оазис спокойствия в центре безумного Манхэттена. И вдруг О’Нил вспомнил, что именно Рейчел создала и то и другое. Он никогда не упоминал имя Рейчел, хотя знал, что женщины стали подругами; ни словом не заикался о своем неверии в то, что эта стройка, бывшая мечтой всей его жизни, когда-нибудь закончится.

Не говорил он и об анонимных письмах, утверждавших, что ирландские бизнесмены уже давно застроили бы этот участок, и заявлявших, что Патрик в ответе перед Богом и людьми за миссис Райан, оказавшуюся прикованной к инвалидному креслу.

Он говорил с улыбкой. Его глаза по-прежнему окружали тонкие морщинки, но Кейт казалось, что они стали глубже, да и новые прибавились. Его голос оставался веселым, а смех сердечным, но когда они беседовали по вечерам, Кейт думала, что его веселье несколько натужное, а смех деланный.

Кейт подозревала, что его одолевают сомнения, но никогда не касалась этой темы.

Когда она была в больнице, Патрик мирился с ее параличом, но в пабе Райанов это выглядело совершенно по-другому. Он инстинктивно ждал, что Кейт будет двигаться так же стремительно, как она делала это за стойкой, и испытывал потрясение каждый раз, когда слышал тонкое поскрипывание медленно приближавшегося инвалидного кресла.

Иногда Кейт работала в пивной - особенно если туда приходили друзья. С одной стороны стойки сделали пандус, чтобы она могла за нее заезжать.

Но обычно за стойкой находилась эта сварливая мегера Мэри Доннелли, которая смотрела на Патрика так, словно он был самим дьяволом во плоти.