Сидеть на деревянных скамьях было неудобно, но этот поезд вез меня в Менфрею, и все остальное меня мало волновало.

Я устроилась в уголке, и никто не обратил на меня внимания. «Хорошо, что сейчас ночь», — подумала я и задремала, а когда проснулась, оказалось, что мы уже в Эксетере. Самое время поразмыслить, что же я собираюсь делать, когда доберусь до места. Войти в парадную дверь и заявить дворецкому, что я приехала в гости? Нет, тогда меня сразу проведут к леди Менфреи, а та незамедлительно сообщит моему отцу. И меня вернут домой — накажут и станут смотреть за мной еще строже. Так чего я этим добьюсь, кроме того, что удовлетворю свою тягу к авантюрам?

Очень в моем духе — рвануться куда-то очертя голову и только потом спросить себя, куда же, собственно, я направляюсь. Я просто дура, не умеющая обуздывать свои порывы. Ничего удивительного, что все считают меня трудным ребенком.

Я проголодалась, устала, и на душе у меня кошки скребли. Хорошо бы снова оказаться в своей комнате, даже если в любую минуту туда может войти тетя Кларисса и посмотреть со своим обычным выражением, мысленно сравнивая меня со своими дочерьми.

К моменту, когда поезд прибыл в Лискерд, я уже поняла, что совершила страшную глупость. Но теперь уже поздно было поворачивать назад. Когда я приезжала с отцом, А'Ли присылал к станции экипаж, в котором мы и проделывали остаток пути. Но сегодня экипаж меня не ждал, так что пришлось купить билет на местную линию. Поезд, встречавший лондонский экспресс, уже стоял на путях, и я поторопилась занять свое место.

Мы стояли на станции еще с полчаса: вполне достаточно времени, чтобы решить, что я собираюсь делать. По дороге до меня дошло, что, хотя пассажиров в поезде совсем немного, кто-то из них может меня узнать. Хотя мы никогда не ездили этой дорогой, отца в округе хорошо знали.

На станции Менфрейстоу сошло не больше дюжины пассажиров, и я старалась держаться поближе к ним, а предъявляя билет, опустила голову. И вот, наконец, свобода! Но что дальше?

Мне нужно было добраться до моря, а потом пройти около мили по тропе вдоль скалистого берега. В такую рань вряд ли есть шанс кого-то встретить.

Маленький городок Менфрейстоу еще спал. Узкая извилистая главная улица — из которой он, по сути, и состоял — была совершенно пуста; окна в домах занавешены, немногочисленные магазинчики заперты на засовы. Я почувствовала запах моря и поспешила к гавани, где стояли на якоре рыбацкие лодки; проходя мимо сарая, где висели сети и верши для омаров, я внезапно, несмотря на всю свою растерянность, почувствовала себя счастливой. Я всегда ощущала нечто подобное, когда оказывалась здесь. Это была моя земля, хотя отец снял здесь дом, только когда его избрали в парламент от округа Ланселлы, а это было лет шесть назад. Я осторожно ступала, обходя железные кольца, к которым крепились толстые, просоленные морем канаты, и говорила себе, что глупо было приходить в гавань. Рыбаки обычно поднимаются рано утром, и, если они меня увидят, это может плохо кончиться.

Свернув в один из проулков, я вернулась на главную улицу, потом отыскала вымощенную булыжниками дорожку, круто уходившую вверх, минут пять карабкалась по ней — и вот я уже на утесах.

Красота открывшейся моему взору картины заставила меня замереть в восторге на несколько секунд: утесы вставали передо мною во всем своем величии, а под ними сине-зеленые волны нежно лизали серый песок; примерно в миле впереди располагался замок Менфрея, а напротив него, в море, — Безлюдный остров, где действительно никто не жил.

Я зашагала по тропе, размышляя о Менфрее и Менфреях. Скоро я увижу замок. Я точно помнила тот поворот, за которым его становилось видно. И вот Менфрея предстала передо мной — величественная, внушительная — истинная Мекка моего паломничества; дом семейства, которое владело им веками. Менфреи жили здесь, когда епископа Трелани заточили в Тауэр; они поддержали епископа и собрали своих людей, чтобы примкнуть к двадцати тысячам корнуолльцев, которые желали знать, в чем он провинился; я очень хорошо представляла себе Менфреев: шляпы с перьями, кружевные манжеты, бриджи и напудренные парики… именно такими они изображены на портретах.