– Вы жена Малеже, не так ли? – спокойно спросил Банколен.

– От вас ничего не утаишь, Дьявольское Лицо? – усмехнулась герцогиня, почти весело покачавшись в кресле. – И как же вы узнали?

– Я нашел фотографию, – ответил Банколен, – обыскивая ваши комнаты. Простите! Я искал кое-что другое, но, когда нашел фотографию, вопрос был решен. Видите ли, Галливан сказал нам, что Малеже тайно на ком-то женился и брак держали в секрете из-за того, что ее родственники возражали. Это был ваш брат, не так ли? Так вот, я принес фотографию сюда – решил, что ее безопаснее хранить вне стен ваших комнат… Джефф, полагаю, взял ее…

Теперь, как это ни нелепо, я понял, почему мне так знакомо лицо женщины с фотографии. Это было лицо Агаты Элисон в расцвете красоты. Но меня смущала мысль о сыне, так похожем на свою мать. Я выпалил:

– Значит, на портрете не любовница…

– Черт возьми, Джефф! – возмутился Банколен. – Разве вы не помните, Галливан ясно говорил нам, что любовница была блондинкой? А у женщины на портрете, как вы, должно быть, заметили, волосы черные как смоль. Ах да, Галливан говорил о тайном браке…

Герцогиня шумно высморкалась в большой носовой платок.

– Я вам говорила, что была когда-то недурна собой. После смерти Малеже – вернее, после того, как я поверила, что он умер, – мне ни до кого не было дела. Я… Ах, черт! Дьявольское Лицо, старый плут, угостите меня сигарой! – Она пристально взглянула на него. – Как вы добрались до меня?

– Вот это уже лучше. – Банколен раскрыл портсигар. – Сначала мои подозрения были такими же, как и у фон Арнхайма. Я тоже кое-что вообразил себе. – Он улыбнулся. – Особенно о предполагаемой смерти Малеже. Эта бесцельная поездка в поезде без сопровождения, что неслыханно для Малеже…

– Но вы говорили, будто версия мнимой смерти несостоятельна, и…

– Напротив, Джефф, я ничего подобного не говорил. Если вы помните, я только сказал, что Малеже не планировал свою мнимую смерть, и это абсолютная правда. Я говорил, что тут все не так просто. Все значительно страшнее. Но богатое воображение натолкнуло фон Арнхайма на мысль о вине Малеже. Малеже, конечно, был жив. Именно он принес тело Майрона из подземного перехода в замок, поднял его наверх, поджег и бросил на зубчатую стену. Но Малеже никогда не нажимал на спусковой крючок маузера!

Герцогиня откусила кончик сигары.

– Звучит правдоподобно, – проворчала она, – придраться не к чему. Продолжайте, Дьявольское Лицо! Я… Я хочу знать!

Банколен протянул ей огонь. Пламя спички осветило ее миндалевидные, невозмутимые глаза, горящие неподдельным интересом.

– Меня удивляет, – продолжал Банколен, – что фон Арнхайм упустил одну деталь, на которую сам указывал нам в начале расследования. На человеке, который стрелял из маузера, были перчатки. Малеже никогда бы об этом не побеспокоился. Ведь в то время, когда он находился в заточении, он не мог узнать, что отпечатки пальцев уже используются для поиска преступников. Более того, разве вы не помните о коротковатом пальце, что дотянулся лишь до середины спускового крючка? Это у такого-то гиганта, как Малеже? – Банколен пожал плечами. – Когда мы увидели на оштукатуренной стене замка кровавые пятна, мне стало ясно – действовали двое! Один застрелил Элисона, другой проделал остальное. Теперь все мои подозрения были направлены к разгадке потайного хода. Высота, на которой расположены пятна крови, – и я вам, Джефф, на это специально указывал, – говорит о том, что по лестнице Элисона нес очень высокий человек. Элисон и сам был высок, но, когда его несли на плече, его рука могла опуститься не выше трех футов от пола.