После торжественного открытия нас посадили в автобусы и повезли к леднику Суппхелле, где на свежем воздухе был накрыт стол с шампанским, клубникой и разными лакомствами. Это служащие гостиницы приготовили стол, пока мы были в Музее ледников. Вскоре милая хозяйка гостиницы, которая в последние сутки была ужасно занята, заприметила меня. Кажется, она наконец смирилась с тем, что я был здесь ради открытия выставки и что через пару часов мне предстоит выступить с краткой речью на ланче.

Подойдя ко мне, она, сердечно улыбнувшись, спросила о тебе:

— Где ваша жена?

Я не в силах был разговаривать, я не справился с этим, Сольрун, и сказал лишь, что ты поспешно уехала, потому что дома в Бергене случилась неприятность.

— С детьми? — спросила она.

— Нет, со старой тетушкой, — ответил я.

Она немного помолчала, вероятно оценивая, насколько дорога нам эта тетушка.

— Но у вас есть дети? — спросила она.

Что я должен был ответить? Пришлось снова пустить в ход ложь. Я не в силах был сказать: мы встретились здесь совершенно случайно, мы уже более тридцати лет не видели друг друга. Я попытался ответить как можно неопределеннее.

— Двое! — сказал я и кивнул. Это было не так уж далеко от правды, поскольку я подумал о своих двоих детях и о двоих твоих.

Но она не сдавалась. Она хотела как можно подробнее узнать о наших детях, и, не знаю почему, с этого момента я рассказывал не о своей семье, а о твоей, в Бергене. Как можно более кратко я поведал о девятнадцатилетней Ингрид и шестнадцатилетнем Юнасе, хотя сам узнал о них всего несколько часов назад. Теперь я знал, какой лжи мне следовало придерживаться. Я говорил кратко и ясно, словно был твоим мужем.

Кажется, она быстро произвела в уме расчеты:

— Что ты говоришь! Значит, прошло много лет, прежде чем у вас появились дети?

Я подумал: «Ага! Кажется, ты надеялась, что мы зачали дитя в гостинице „Мундаль“ уже тогда, когда были здесь совсем юными?»

Но я, указав наверх, на ледник, произнес:

— Он был тогда гораздо больше!

Она, кивнув, улыбнулась, но я не понял почему. Она сказала:

— Как славно увидеть вас обоих снова!

Мысли метались в моей голове. Возможно, это были мысли о всей той жизни, которую мы оба прожили бы, если бы остались вместе. Но я думал в то же время о пароме в Ревснесе, о полицейских машинах в Лейкангаре, о березовой роще наверху, в Мундальсдале.

Я снова кивнул в сторону ледника.

— Но меня больше беспокоят ледники в Гималаях, — сказал я. — Они тоже отступают, их несколько тысяч, и они снабжают водой миллионы людей.

Я долил бокал, повертел его и сделал несколько шагов вниз вдоль голубовато-зеленой реки, чтобы избежать ответа на множество других вопросов. Я шел, думая о той книге, которую ты взяла с собой тем самым вечером в номер и которую потом захватила с собой домой в Осло. После встречи с Брусничницей эта книга стала как обоюдоострый меч, что лежал между нами. Если бы ты случайно не наткнулась на эту книгу, мы, возможно, продолжали бы жить вместе до сих пор. Что ты об этом думаешь?

С Брусничницей мы, конечно, смогли бы справиться. Но ты вскоре стала придавать этому гораздо более глубокий смысл.

Столько мыслей нахлынуло, Стейн! Но пока писем от меня не жди. Я выключаю ноутбук и отвечу из Бергена.

 IV

Я сижу за рабочим столом у окна, что выходит на Скансен, и смотрю на Берген. Сегодня прекрасная, почти осенняя погода. Впервые в этом году я заметила на деревьях желтые листья, да и дни стали короче.

Я сижу в своей старой детской комнате. Она принадлежала Ингрид с тех пор, как девочка была маленькой, но пару месяцев назад она с подругами перебралась в съемную квартиру на улице Мёленприс, и я получила свою комнату обратно.