Итак, «специально обученные папуасы» торгуют с городком, ближе к концу сухого сезона. Кстати, про меня шаман побожился «молчать» за всё племя, что с их честностью меня в целом удовлетворило.

Торгуют значит, выменивая ножи металлические, карамультуки доисторические, порох, ткань, верёвки. Скажем так, полезные технические приблудины в папуасьем быту.

И вот чем они, собственно «торгуют»: помимо какой-то растительной пакости, которой занимаются «женщины племени», основным меновым товаром являются плоды охоты. Шкуры, рога, зубы различных речных и саванных хищников.

Собственно, в джунглях дикари, как я понял, жили, потому что в саванне их бы нахрен скушали — пусть и относительно редкая, но здоровая и агрессивная фауна саваны выходило опаснее джунглевой. Тут пардусы, с которыми папуасы вообще старались не связываться, да змеи, заметные и довольно чётка локализованные микроклиматом.

А в саване и львы, и всеядные(!) слоны, и кошачьи стайного типа, вроде гиен. Это не говоря о стадах рогатых скотов, которые тоже прибьют, в смысле забодаю, ну и будут врать, что так и было.

В реке ещё и крокодилы всяческие, но это вопрос отдельный.

В общем, жить в саване папуасии отказывались, потому что хотели жить. Но, при этом, основой меновой торговли были плоды охоты, как раз в середине и ближе к концу сухого сезона, когда стада всяких рогоносцев перебирались к побережью Жёлтой, ну и хищная фауна вслед за ними.

Охота, невзирая на пару крамультуков, была небезопасная, поджимающий губы шаман печально сообщил, что редко год бывает без смерти «зверобоя», а то и двух и даже трёх, совсем печально дополнил он.

Но охотится нужно, на продажу, да и самим папуасиям, в плане пожрать и поделок. И вот, хотел за «копку» шаман привлечь меня к охоте, снизив вероятность «умирания зверобоев». Вполне логично и справедливо, заключил мысленно я. А, с учётом моего арсенала, мне это будет скорее развлечение, а папуасам, по сути, жизнь.

— Естественно помогу, в смысле побьём зверя, — выдал я довольно улыбнувшемуся шаману.

— И ещё, большой шаман, одно дело справишь, — вдруг выдал собеседник.

— И какое? — припомнив попуасье коварство и прочее приподнял бровь я.

— Вот этим поработать надо, — нагнувшись к хренеющему мне выдал папуас.

И тычет, паразит такой, клешнёй своей извращенческой, мне, извиняюсь, в писюн!

15. Всяческая охота

Естественная реакция в ответ на непотребную клешню, в стиле: «нахер прибить яойщика, тыкающего извращенческим пальцем в интимное», была мной героически подавлена. Отодвинувшись от папуасьего извращуги (вне зависимости ни от чего, тыкать в мой хобот пальцами можно только и исключительно дамам!), я призадумался.

В принципе, данная «отработка» — логична. О проблеме с рождаемостью, связанной с инбридингом как шаман говорил (пусть и не прямо), так и я сам рассуждал.

Конечно, «логична» если только не окажется, что «маленький шаман» возжелал яойщины с «большим шаманом». Тогда я его неотвратимо трахну. Несколько раз, не тем способом, что извращенцы подразумевают. Но трахну, сильно и больно.

А если местным дамам нужен семенной материал — так я, в целом, не против. Воздержание моё длилось с момента расставания с Соной, что, вроде и не критично, но «ручное решение встающего вопроса» не самый приятный вариант.

А уж ситуация с готтийскими пидарасами вообще не способствовала нижепоясным порывам. Но, в целом — я не против. Вопрос потомства, если таковое и будет, дело местных. Ни я возможных отпрысков не увижу, ни они меня. Скорее всего, забеременевших дам разберут, причём радостно, мужчины племени.