Призывы не работают вообще, очевидно из-за «сбитых координат», ну и «ровный эфирный фон» в ту же копилку. Не работают, в общем, даже демонический-семейный.

Собственно, Архив, локализованный моей душой, или мной-в-темноте — единственно толковое наследие Земного Края, остальное — что есть, что нет, один хрен. Со «свойством вымораживать» правда непонятно, но, скорее всего, это моё базовое «душевное свойство».

Далее, по сравнению с чародеями я выхожу имбой, причём ощутимой. Как происходит местная манифестация: мозг «хочет», записанная программа «подбирает круг», эпифиз транслирует круг в эфир, указывая локализацию и точку манифестации, если таковые есть.

Далее, круги «самотёком» напитываются сырым эфиром и проявляют манифестацию в мире, на место либо чародея.

У среднего чародея этот процесс занимает секунду примерно, в случае сложных, многокомпонентных воздействий — до пяти.

Далее, если чародей долго и упорно чародействует одно и то же воздействие, он его как ускоряет, так и «усиляет». В этом слуае, судя по всему, работает механизм воле-желания эфирной части чародея, или души. В общем и целом, наличие эпифизного органа и кругов развитию душевному не способствует, но «если долго мучится…» то душа напитке начинает невольно «помогать».

Видимо, таким же образом «подпитывает круг», как я делаю осознанно.

А вот шаман попуасий получается у нас весьма душевный тип. Потому как, выходят его воздействия вообще без кругов, ну и ни черта бы он не нашаманил, без развитой эфирной составляющей.

Думал я эти мысли мудрые, готовил себе пожрать, ну и перебирал варианты «запроса кругами» до темноты.

А с утра, ещё в сумерках, я проснулся от прибытия в зону «моей чувствительности» посторонних. Которыми оказались вооружённые палками-копалками и копьями аборигены, ну и одна аборигенка, вооружённая корзинами. Видимо с «дарами рыбой-фруктами», подумал я, что, по рассмотрению, так и оказалось. Прикинул я, что и как, да и решил, для начала, заняться вопросом раскопок.

Отвёл десятку к развалинам, указал «куда копать», пригляделся «к процессу» и впал в откровенную скорбь. Это был тихий звиздец. Поскольку «палки-копалки» таковыми и были: обожжёнными по краям деревянными лопатами, с вставками острых пластин кремня.

Такими, даже после снятия верхнего слоя дёрна, копать, блин, не месяцами, а годами.

Так что, подумал я, да и махнул на копщиков лапой. Нужно будет дело делать и с шаманом говорить, поскольку, даже сняв верхний слой дёрна эфиром, я особо процесс не ускорю.

Ну и пошёл к своей хижине, прикидывая, что и как нужно сотворить, краем глаза отметив молчаливо следующую за мной даму. Вот тоже, «отработка», мысленно хмыкнул я.

Добрался до хижины, слопал пару фруктов, да и забрался в купальню, как с целью гигиены вообще, так и в преддверии «отработки» в частности.

Выбравшись из купальни, я наткнулся на с интересом разглядывающую меня аборигеночку. Вообще, по пристальному рассмотрению, я чуть не утратил нужный настрой: дело в том, что росту в девочке было от силы метр тридцать. Так что желание как-то медленно улетучивалось, невзирая на весьма симпатичную, треугольную мордашку, выглядывающую из-под копны пепельно-жёлтых волос, перехваченных тканной повязкой.

Однако совсем впасть в скорбь мне девчонка не дала, а, улыбнувшись в ответ на мой взгляд, буквально вывернулась из простого платья-накидки, предстала передо мной обнажённой.

И вот тут, невзирая на миниатюрность «осеменяемой», я педофилом-любителем себя ощущать перестал: фигурка у дамочки была вполне взрослая, с весьма выраженной грудью — размера второго «вообще», но у небольшой аборегеночки смотрящейся очень даже крупной.