— А ты как думала? Сколько веревочке ни виться… — хмыкнула Петровна, порадовавшись тому, что ее соседом, наконец, заинтересовалась милиция.

— Вот что, дорогие мои бабулечки, вы сейчас мне все расскажете о вашем соседе. — Облом присел сбоку на лавку и взглядом предложил мне сделать то же самое. Я устроилась на другом конце, рядом с бабой Зиной. — Кто начнет?

— Давай ты, Петровна, у тебя складнее получается, — смутилась Зина, предоставив право вести беседу подруге.

— Как хочешь. Только я больше о родителях Славки знаю, чем о нем самом, — предупредила Петровна.

— Давайте о родителях, — согласился Облом.

— Я с Кулешовыми познакомилась лет тридцать пять назад, а может, и раньше, не помню уже. Сначала к нам в цех пришла Валька. Она-то сама деревенская была, после школы дояркой в колхозе работала, а потом ее подруг вдруг в город потянуло. Вот она с ними, за компанию. Мы с ней сначала в общежитии жили, а когда построили этот микрорайон, всем семейным стали давать квартиры. Валька быстро сориентировалась и за Ваньку замуж выскочила. Он тоже из наших заводских был. Ничего плохого о нем не скажу: не пил, не гулял и к Вальке хорошо относился. Был, конечно, у него один грешок: допоздна в домино костями стучал. Но тут уж, как говорится, лучше пусть стучит, чем выпивает…

— Петровна, люди тебя о Кулешовых спрашивают, — напомнила Зина подруге о теме разговора.

— Сама знаю, — огрызнулась Петровна на Зину. — Не перебивай. Так вот, Иван не пил, а помер раньше моего пьяницы. Мой еще пять лет кровушку пил. Отчего умер? Вроде Валька говорила, язва у него была. Но я вам скажу — эту язву он заработал на заводе. И Валька там тоже заболела.

— Язвой?

— Нет, почему? Она кашляла, легкие себе в цеху испортила. Мы хоть и надеваем респираторы, только они по большей части до одного места, что есть они, что нет. Валентина на пенсию уже инвалидом выходила. Все ходила и кашляла, тогда ей врачи посоветовали сменить местожительство. К тому времени Славик школу закончил и поступил в институт. Она освободила ему квартиру и уехала назад в деревню. Думала, он женится, детки пойдут… Первое время она иногда приезжала сюда, в основном зимой. Потом стала ездить реже, а пять лет назад у себя в деревне и померла.

— А Славик?

— А что Славик? Он три года в институте отучился, а потом его за что-то турнули. В армию его не взяли. Закон такой есть, по которому он получался кормильцем матери-инвалида. А когда Валентина богу душу отдала, ему уже срок вышел, чтобы, значит, в армии служить. Так и пролетел. И кем работает, не знаю. Только ходит он расфуфыренный, как артист. Лет двадцать назад его бы уже давно посадили за тунеядство.

— Чем же он вам не угодил? Сами же говорили, живет тихо, никого не водит.

— Теперь не водит, после одного случая он на стороне кобелится.

— А что за случай? Расскажите.

— У нас в микрорайоне — как в большой деревне: вместе живем, вместе работаем, дети в одну школу бегают. Короче, все про всех знают. Встречался Славка лет семь назад с Анечкой Кругловой из двадцать шестого дома.

— Да больше чем семь лет. Все восемь будет. Забыла, ребенок уже в первый класс в этом году пошел? — поправила Петровну Зина.

— А ты не перебивай. Семь или восемь, какая разница? Так вот, встречался Славка с Анечкой из двадцать шестого дома. Квартира у парня пустая. Ходили они некоторое время, а потом Аня к нему переехала. Только недолго она жила у него. Как только забеременела, он ее выгнал и ребенка не признал. Аня даже в деревню к Валентине ездила, чтобы она, стало быть, на сына повлияла.