– Что за работу?

– Прекрасную – заниматься пиаром для его компании. Многие этого не знают, но в тех краях происходят удивительные вещи. Люди ведут закулисную деятельность, чтобы изменить позицию своих правительств и снова начать заключать сделки и работать с Западом. Не все размахивают ятаганом и вопят: «Смерть неверным!» В этом Споуд был, по сути, прав. Чем больше люди умеряют свою ненависть к Западу, тем лучше идет Споудов бизнес. А от меня он хотел, чтобы я отправился туда, хорошенько осмотрелся, а вернувшись, тихой сапой развернул кампанию, чтобы изменить мировое мнение об этих странах. Ну, знаешь, выпуск рекламных фильмов и брошюр о тамошнем народе и его обычаях, об их прекрасном фольклоре… Естественно, все это должно выходить от имени определенных правительств, но всю работу должны проделать мы.

– И куда ты отправился? И как туда попал – прополз через границу?

Гордон хрустнул костяшками пальцев:

– Если тебе нужно в те края, можешь войти туда с духовым оркестром. Знаешь, сколько американцев работает в Ливии на нефтедобыче? Хватит, чтобы населить приличных размеров городок на Среднем Западе. Но если заглянуть им в паспорта, не увидишь ливийских виз, потому что такие вещи могут навлечь неприятности… Нет, Гарри, въехать туда и выехать – никаких проблем. Проблема – увидеть, что там делается. Или – что с тобой будет, если увидишь… В первые месяцы все шло превосходно. Мы хорошо работали, и, хотя из-за их методов хочется кричать от отчаяния, мы много сделали, а Фред обеспечил нам комфортную жизнь. Баснословная оплата, отличные связи и жилище. Чувствуешь себя носителем прогресса. Просыпаешься утром от криков муэдзина, призывающего правоверных на молитву, и, пожалуй, именно это мне нравилось больше всего: просыпаешься рано утром и лежишь, говоря себе: «Я в Алеппо!» – или в Мокке, или в Багдаде. Несколько месяцев назад я глотал гамбургеры в Лос-Анджелесе, а теперь слушаю из окна «Тысячу и одну ночь»! Сказка! Это было прекрасное время. Я чувствовал себя так, будто заново родился… Что ты обо мне думаешь, Гарри?

От этого вопроса я прямо-таки вздрогнул. Моя голова дернулась, как будто меня ущипнули. Вопрос возник из ничего, а еще более приводило в замешательство то, что всего мгновение назад я думал, почему этому парню так везет. Я бы поставил тысячу долларов, что он не сильно изменился со школьных времен. Одно то, как он пытался доказать изгаженному миру, что в еще одной утечке нефти нет ничего страшного, убедило меня, что он продолжал врать на свой манер – весело, весело, весело громоздить одно вранье на другое, пока дно не вывалится и он не попадет в беду. И даже тогда не кто иной, как преобразившийся в звезду грязнуля Фред Споуд, должен появиться, чтобы его спасти. Это вызывало отвращение и уныние вместе.

– Что я думаю о тебе, Гордон? Думаю, ты везучий прохиндей.

– Больше нет. То есть насчет везения. Прохиндей я по-прежнему, но даже это меняется. Хотя и не по моей воле.

– То есть как это?

– А это вторая часть моей истории. Как ты сам сказал, я был… Знаешь, я рад, что ты это сказал, Гарри. От этого ты мне больше нравишься. Ты всегда такой честный?

– Только с теми, кого недолюбливаю.

Он рассмеялся и захлопал в ладоши:

– Когда я закончу, будешь доволен. Так где я остановился? В Париже. Однажды я оказался в Париже, и мне позвонил Споуд. Он хотел, чтобы я летел в Тегеран и проехал оттуда на север до российской границы, где находилось несколько наших людей. К тому времени мысль о поездке в Иран не очень меня беспокоила, потому что я уже побывал в нескольких довольно горячих точках, и все сошло как нельзя лучше. Так что я сел на ближайший рейс туда, в Тегеранском аэропорту меня встретили и повезли прямо на север… Это милая страна, очень плодородная и зеленая, что при мысли об Иране может показаться удивительным.