– Может, это прозвище – ваше или кого-то из ваших близких?

Она сделала кислую мину, означавшую: «Мог бы придумать что получше».

– Нет?

Она со вздохом отняла у него свою руку, чтобы взять бокал.

Он выпрямился на стуле:

– Вы что, Румпельштильцхен? Дадите мне три попытки, а если не угадаю, заколдуете?

– Все может быть, – сказала она, подмигивая.

– Ладно. Вы феминистка, а Элизабет Хрень была первой в мире женщиной, судившей боксерский матч.

Она кивком поприветствовала новую версию:

– Неплохо. Ответ неверный, зато оригинальный.

Он потер руки. Ему это понравилось. Ему понравилось, что она оценила его юмор, вместо того чтобы брезгливо фыркнуть, как поступили бы многие на ее месте.

Он сделал еще две попытки и, разумеется, не угадал, потому что слова «Элизабет Хрень» не означали ровным счетом ничего – в том и был их секрет. Эти два слова случайно пришли ей в голову однажды утром, когда она принимала душ. И тотчас ее осенило: татуировка должна состоять из двух слов, режущих глаз своей несовместимостью. Впоследствии она перепробовала множество подобных сочетаний, но всякий раз возвращалась к первоначальному варианту. В конце концов именно он и появился на ее руке.

Тот первый опыт в баре оказался полезным и приятно возбуждающим. Игра в угадайку их сблизила, и, хотя она так и не открыла секрета слов, мужчина явно ею заинтересовался. Когда он попросил номер ее телефона, она отказала, пошутив, что готова сделать это лишь в обмен на правильный ответ или… как-нибудь в другой раз. Он спросил, когда будет этот следующий раз. Она сказала, что часто бывает в этом баре, так что возможность новой встречи не исключена. После этого она ушла. В такси по дороге домой она долго глядела на свою татуировку, понимая, что приняла правильное решение.

Шахерезада пошла неверным путем, поставила все с ног на голову. На протяжении тысячи и одной ночи она потчевала царя все новыми сказками, прерывая каждую на самом интересном месте, чтобы прожить еще одни сутки. Но мужчины не очень любят слушать истории; куда больше они любят их рассказывать. Они хотят говорить; они хотят быть в центре внимания. Мужчины хотят, чтобы весь мир прислушивался к тому, что они соизволят изречь. Кошмарный опыт сетевых знакомств помог ей уяснить одну вещь: большинство мужчин на самом деле хотят лишь поговорить с кем-нибудь, готовым его терпеливо выслушать. Одним достаточно только выговориться, другие вдобавок ищут сочувствия. Некоторые хотят, чтобы ими восхищались, но таких гораздо меньше, чем она предполагала вначале. Чаще всего мужчины просто хотят изложить вам свои мысли на разные темы, а то и представить в общих чертах свое ви́дение мира. Они предпочитают иметь дело с восторженными слушателями, но при отсутствии таковых согласны и на мало-мальски внимательных. Пообщавшись со множеством мужчин за короткий отрезок времени, она убедилась, что лучший способ оживить общение – это слегка подтолкнуть мужчину к разговору о нем самом, – и вот уже он с увлечением разглагольствует, излагая свои взгляды на все и вся.

«Элизабет Хрень» явилась прямым следствием этого открытия. Она правильно рассчитала, что для большинства мужчин бесконечное разгадывание смысла ее татуировки предпочтительнее получения верного ответа. Если бы Шахерезада действовала с умом, она бы каждый вечер просто подталкивала царя к рассуждениям на интересующие его темы, и тогда ей не пришлось бы три года подряд напрягаться, еженощно выдавая по новой сказке.

Ее собака, ее кошка, ее сестра, ее мать. Ее подруга, ее машина, ее любимый бар. Таковы были стандартные ответы мужчин. Первое время, когда она еще только привыкала к повышенному мужскому вниманию, ее реакция была сдержанной и корректной.