— Постарайся не шевелиться, — велела Линда, когда Калиб, наконец, «расположился» на диване и остановил кровь. — Не хочу навредить.

— Не навредишь. Я в тебе не сомневаюсь.

Угу, не сомневается он! Как же хотелось его огреть! И побольнее. Но Линда сжимала зубы всё крепче и старательно прочистила рану особым раствором с заговоренными ведьмовскими ингредиентами, чтобы убрать сгустки крови, а потом заполнила пастой и перевязана. Калиб держался отлично, но мертвецкая бледность выдавала предобморочное состояние от боли и потери крови.

— Теперь всё зависит от тебя, — проговорил он с надрывом и закрыл глаза, проваливаясь не то в сон, не то в полузабытье, оставляя жену наедине с вихрем мыслей…

* * *

Минуты шли, а Линда сидела на полу возле дивана и смотрела на бледное лицо спящего Калиба. Голова гудела от обилия мыслей, но готового решения не было. Линда не понимала, что происходит. И происходит ли вообще. Кто сказал, что это не сон. Или галлюцинация. Слишком много вопросов и нестыковок. И всё же… Всё же Калиб лежал на диване вполне живой на вид. Хотя и не мог — просто не мог! — быть живым…

Наверное, как сотруднице Охраны, стоило позвонить в контору. Пусть бойцы и аналитики разбираются с гостем с того света. Тем более, ей уже поставили в вину скрытность. Но Линда не собиралась сдавать мужа. Уж точно не Доновану. Перетопчется. И вообще ее же отстранили. Она не обязана ни о чем докладывать. Пошли они все болотом. В другой момент Линда бы позвонила Пьеру. Но нынче у напарника форс-мажор. Да такой, что еще разгребать и разгребать. Хватит с Пьера пока потрясений. Она сама разберется. В конце концов, это ее муж.

Муж…

Как же странно теперь это звучало…

Линда взглянула на часы и сообразила, что отведенные сорок минут прошли, и пора обрабатывать рану.

— Ох…

Выглядела та получше. Паста впиталась, кровь уже не лилась, а чуть-чуть сочилась. Линда снова провела обработку и наложила повязку. А потом… опустилась на пол и расплакалась, закрыв лицо ладонями. Накрыли и горечь, и обида. На всех разом. И на гада ползучего Донована, не давшего и слова сказать в оправдание. И на Калиба, который сбежал от нее, как от врага, а теперь явился, когда приперло…

Ну что за жизнь такая? Несправедливая?

Вот и доверяй мужикам…

Память нарисовала, как Линда сидела на полу в этой самой квартире и сходила с ума от горя после взрыва и пожара. После «смерти» Калиба. Она мечтала увидеть его хоть разок. Посмотреть в глаза, прижаться крепко-крепко. Попрощаться, раз так суждено судьбе. Линда думала, что это принесет если не радость, то успокоение. Но вот Калиб здесь — в их квартире, а всё, что чувствует Линда — это горечь и нестерпимая боль. Как же плохо ей было раньше! И кто бы мог подумать, что после встречи с мужем станет еще хуже?

В какой-то момент Линда чуть не ушла. Не бросила раненного мужа. Она не девочка на побегушках! И не личная медсестра! Линда даже поднялась и направилась к двери, но, взявшись за ручку, остановилась. Нет, нельзя. Нельзя идти на поводу у гнева и бросать Калиба беспомощного. Пусть он и пришел к ней вынужденно, не видя иных вариантов, однако она пообещала помочь и сдержит слово.

Линда осталась рядом, чтобы раз за разом обрабатывать рану пастой и менять повязку, с удивлением констатируя, что Калиб, правда, восстанавливается. Рана затягивалась, будто проходили не часы, а дни. Линде еще не доводилось видеть столь быстрой регенерации, даже магической. Было бы неплохо выяснить, в чем тут дело? В пасте или в Калибе? Вряд ли он ответит. И на этот вопрос. И на десятки других, что накопились.

Хотя…

О пасте необязательно спрашивать.