— Не стоит судить меня из-за моих отношений с твоим кузеном, Доменико. Я родила от него ребенка и не жалею об этом. И хотя я выйду замуж за тебя, только он будет всегда владеть моим сердцем.

Доменико был спокоен, пока она не произнесла эти слова. А тут вдруг заскрипел зубами, словно с трудом сдерживая себя. Его глаза заблестели от гнева, но он овладел собой. Кэролайн облегченно вздохнула, когда его тело расслабилось, а хмурое выражение лица сменилось сдержанным недовольством. Однако, заговорив, он вновь своей надменностью напомнил ей римского гладиатора.

— У меня нет желания занимать место моего кузена, и, окажись он сейчас на этом месте, я с радостью передал бы ему все полномочия. Но сейчас у меня нет выбора, кроме как взять ответственность на себя. Возможно, мои попытки к сближению на данном этапе тебе отвратительны, но, уверяю тебя, со временем я все исправлю. Должен признаться в одном, Кэролайн… — Она быстро взглянула на него, поскольку его насмешливый тон вдруг сменился на нежный. — Я хочу признаться, что против собственного желания я нахожу тебя очень привлекательной.

Это было уже слишком! Обращаясь с Кэролайн подобным образом, он еще имеет наглость заявлять, что она ему нравится!

— Тогда мне остается надеяться, — сухо отозвалась Кэролайн, — что с моей стороны не будет сделано никаких шагов к сближению, поскольку ничто не может быть более отвратительным для женщины, чем неприятное для нее внимание мужчины, а ваше внимание, синьор, мне крайне неприятно.

Этот пылкий отпор не произвел на Доменико ни малейшего впечатления. Он быстро подошел к Кэролайн и опять заключил ее в стальные объятия. Она попыталась сопротивляться, но у нее не хватало сил. Доменико держал ее крепко, пока она не устала. Кэролайн почувствовала себя обессиленной, и ее плечи устало поникли. К ее удивлению, Доменико не сделал попытки ее поцеловать. Он отвел с ее лба прядь волос и решительно произнес:

— Вито мертв. Ничто не вернет его, как бы мы оба этого ни хотели. Но мы живы и молоды, и, когда поженимся, я хочу, чтобы ты забыла всех других мужчин и была верна только мне. И запомни, Кэролайн, я не убежденный холостяк. Признаю, что хочу тебя. Я пытался справиться со своими чувствами, но они с каждым разом становятся все сильнее. Ты меня поражаешь. Очевидно, что у тебя есть опыт, но стоит мне приблизиться к тебе, как ты бросаешься бежать. Может, ты играешь со мной в такую игру? Ты то холодная и умудренная опытом, то невинная и испуганная… Мне нужна жена, Кэролайн, — жена в полном смысле этого слова. Ты понимаешь?

Она слишком хорошо его понимала, и по ее телу пробежала дрожь. Доменико ни слова не сказал о любви. Он вожделел ее тела, но в то же время презирал себя за слабость. Кэролайн храбро посмотрела на него и голосом, в котором звучали слезы, спросила:

— Но ты ведь не можешь ожидать, что я стану твоей женой, когда я тебя так мало знаю? Я согласилась выйти за тебя замуж ради ребенка, но не мог бы ты дать мне немного времени, прежде… — Краска бросилась ей в лицо, и она не нашла слов, чтобы закончить.

— Прежде чем ты станешь моей? — тихо закончил за нее Доменико.

Его объятия стали еще крепче, когда он заметил блестевшие в ее глазах слезы. Потом Доменико отпустил ее и отошел к окну. Какое-то время он молча глядел в сад, о чем-то раздумывая. Кэролайн терпеливо ждала. Когда же она сделала легкое движение, потревожившее его раздумья, Доменико повернулся к ней:

— Я буду с тобой честен, Кэролайн. Обман глубоко противен мне, и я должен сказать, что чувствую. Я не могу гарантировать, что не попытаюсь заняться с тобой любовью, потому что даже сейчас твоя холодность вызывает у меня искушение схватить тебя на руки и заставить забыть, что ты знала другого мужчину.