И еще от старика пахло. Хотя в салоне не выветрилась пороховая гарь и стоял крепкий запах трубочного табака, от старшего пахло животным. Я не хочу сказать — немытым телом, отнюдь, от него исходила слабая вонь зоопарка или цирковых кулис.

Трубку он при нас раскуривать не стал, зато жевал почти непрерывно. Мне не хотелось думать о том, что он там такое, коричнево-вязкое, переминает в зубах. Явно не «Дирол с ксилитом». Шарма эта милая особенность не добавляла, но Инна на странности соседа внимания не обращала, буквально ловила его слова. Молодой поманил меня наружу. Пришлось выйти и наслаждаться его компанией. Общих тем нашлось немного, в одном полку вместе не служили. Поскольку рюкзак остался у Инны дома, я у парня стрельнул сигарету. Чувствовалось, до конца он не расслаблялся, руки из карманов старался не вынимать. Я представил себе окружающую картину его глазами. Это для нормальных людей вокруг ранчо с послушными животными, идиллические полянки, белочки в кормушках, старички в дорогих авто, прикатившие побаловать внучат. Для индейца — всего лишь очередное поле боя, схема путей отступления и возможных засад. Какие гешефты могут быть между Инной и бандой этих ирокезов? Наркота? Последние минуты я прожил, как во сне, заторможенно. Теперь адреналиновый поршень сдал назад, и меня затрясло, как всегда случается после драки. Сквозь тонировку авто маячило смуглое запястье водителя с сигаретой, затем старший опустил наполовину стекло со стороны Инны.

Она слушала. Сжав кисти рук коленками, наклонившись вперед, нахмурив лоб. Испуга на лице ее не наблюдалось, и я мысленно выдохнул. Шофер снова передал деду сотовый. Инна на секунду отвернулась, скользнула по мне зрачками, не замечая, словно находилась где-то очень далеко. Потом потерла лицо ладонями, сфокусировала взгляд и вышла из машины.

Я взял ее за локоть.

— Пойдем, присядем… У тебя есть покурить?

— Ты же не курила?

— Сейчас можно, — она нервно хихикнула. — Момент такой.

— Что всё это означает?

— Что? А… Не переживай, ты им не нужен… А меня прикончить могут.

— Я заметил. Но за что?

— Подожди минутку, — ее пальцы тряслись, кончик сигареты не попадал в пламя.

Я прикурил ей, наблюдал сбоку, как она грызет фильтр. «Ты вполне мог бы увлечься этой женщиной, — сказал внутренний голос. — В другом месте, и в другое время». Именно в ту минуту, когда, поникнув худенькими плечами, она приютилась на краю деревянной трибуны и прислонилась ко мне, он это и сказал. И я не нашел, что ответить. Мимо неуверенно гарцевали начинающие всадники, две дамы в черных очках, облокотившись о перила, что-то подсказывали своим чадам. Наверное, советовали держаться прямее.

— Я постараюсь тебе объяснить… — она неловко выдохнула дым. — Даже не знаю… Просто поверь мне. Так получилось, я им нужна. Из-за долбаного немецкого, у меня английский почти отшибло, перестаю соображать совершенно… Я боюсь одна ехать!

— Успокойся, я тебя не брошу. Ну не плачь, я прошу тебя! А куда ехать-то нужно? — Я протянул ей платок.

Две вещи остались при мне — платок и паспорт, прелестный дорожный комплект.

— В Мексику.

— Так… Хорошая идея. А если нет?

— Нельзя отказаться. Он обещал, — кивок в сторону машины, — что я смогу выздороветь.

— Выздороветь? А что с тобой?

— Диабет.

Она, тоненькая, опухшая, поглядела на меня искоса проверяя реакцию. Макушка ее пахла порохом.

— Ты разве не заметил? Я колюсь, много раз в день.

— Я понятия не имел. И этот бандит берется тебя вылечить?

— Он рассказал мне такие вещи, которые известны мне одной, никому больше… А ты хоть представляешь, что такое диабет? Зависимый диабет? — вскинулась она.