Изменить размер шрифта - +
Подобный вызов Свободных Землях значил только одно: немедленный поединок на метательных ножах. Правда, Гуго не признавал местных традиций: всякому оружию он предпочитал свой двуручный Трипамадор, которым был способен сокрушить дубовую рощу.

— Я как раз хотел заметить, что, по слухам, наш Пудолапый не отличается хорошим зрением, — быстро проговорил пуантенец.

— А у нас есть дело поважней, чем дорожная драка, — так же торопливо молвил Пленси.

Он шагнул на обочину, Гарчибальд осадил коня на другую, и рыжий верзила проследовал мимо, гордый, как перезрелая девица накануне свадьбы, и величественный, как Железная Башня стольной "Гарантии. — Ты заметил? — спросил пуантенец, когда лучи закатного солнца заполыхали на медной оковке щита за спиной Гуго. — У него на шее связка чеснока.

— Да, — кивнул задумчиво Пленси. — И разит от него так, словно наш Пудолапый поглотил всю чесночную колбасу во всех тавернах Свободных Земель.

 

Глава вторая

 

Катль на тауранском наречии значит «кот». Провинция Тауран граничит с Боссонскими Топями, и немало тамошних словечек перекочевало в жаргон боссонцев. Хотя боссонцы и презирают своих соседей и называют их «бычеглазой деревенщиной, не знающей леса». Презирают, потому что тауранцы, бывшие некогда форпостом Аквилонии на западе, теперь остались в тылу Свободных Земель, хотя и продолжают считать себя защитниками величайшей державы хайборийского мира.

Катль значит также «кошачий коготь», а боссонцы именуют этим словом метательный нож, столь популярный в Свободных Землях. Пожалуй, более популярный, чем тяжелый лук, коим в совершенстве владеет каждый здешний воин. Но воины живут на довольствии, а нож — принадлежность всякого свободного человека, и от того, как ты им владеешь, зависит и твой кусок пирога, и сама жизнь.

Посему прозвище «Катль» за просто так не дается. Надобно его заслужить, а Бэда его заслужил и готов был отстаивать, пока рука не ослабеет.

Бэда был человеком от природы незлобивым и любил улыбаться. Во всяком случае, в прежние времена. Улыбался он по-простецки, растягивая толстые губы, а крепкие щеки, гладкие и упругие, розовели при сем, как у младенца.

Теперь его здоровая физиономия несколько подвыцвела, кожа приобрела сероватый оттенок, а густые брови чернели, словно нарисованные сажей, и под ними время от времени вспыхивали холодной сталью серые глаза — так блещет клинок кинжала, неосторожно приоткрытый темной полой плаща… И когда он, стоя возле ограды дома тарифа Партера, чему-то недобро улыбался, легко было понять, почему форт Либидум, да и, пожалуй, вся Тхандара, с некоторых пор боится этой улыбки куда больше, чем хмурого, исподлобья взгляда Бэды Катля.

Крупные звезды усыпали небо, и в окнах бревенчатых домов Либидума зажглись огни, когда Катль, уставший от длительного ожидания, потянулся, как кошка, собирающаяся на ночную охоту, и как кошка выпускает когти из мягких замшевых подушечек на лапах, так Бэда вытащил из-за левого плеча тяжелый нож-хассак с наборной ручкой, ласково взвесил его на длинных пальцах и любовно упрятал обратно в ножны.

Проделав это, он легко преодолел невысокий забор, отделявший двор шарифа от улицы, и быстро зашагал к дому. Заглянув в окна и удостоверившись, что Партер отсутствует, жена и слуги хлопочут на кухне, а сторож, коему надлежит бродить в ограде с колотушкой, мертвецки пьян, Бэда обогнул дом и через веранду легко проник внутрь. Он неплохо знал расположение комнат и легко отыскал помещение, служившее шарифу кабинетом. Поставив удобный стул в дальнем углу, Катль уселся, скрестил на груди руки, уперся затылком в стену и закрыл глаза. Он отлично знал, что, если в ночной темноте опустить веки, все чувства начинают работать более изощренно.

Быстрый переход