Именно с ней она и поделилась сомнениями насчет здоровья дочери:

— Истощена, как будто из концлагеря вырвалась.

Правда, ест с аппетитом, а муж присматривает, чтобы не объелась… Дело-то не в этом. Я боюсь другого…

— Венерических? — догадалась Вера. Увидев, как потемнело лицо подруги, пожала плечами:

— Ладно, не умирай раньше смерти. Просто нужно сделать анализы. И на СПИД заодно.

— Разве она согласится? Не могу же я насильно взять у нее кровь…

Вера возмутилась:

— А она может неделю где-то шляться? И хоть бы разок матери позвонила, артистка такая! Ты же сама на себя не похожа — выглядишь лет на пятьдесят! Ну и хабалка же твоя Ольга!

Вера всегда была несдержанна на язык, резала правду-матку и могла бы нажить множество врагов… Если бы не отличалась невероятной отзывчивостью. Она часто приходила на помощь прежде, чем ее об этом просили. Именно поэтому Алла и пожаловалась именно ей.

— Ну вот что, — решительно заявила Вера. — Ты ее приведи сюда, якобы в гости, а я уж затащу ее на анализы.

У меня не вырвется! — И она показала крепкую короткопалую руку. — Пусть знает, что за свои поступки надо отвечать.

Алла согласилась, что провериться дочери необходимо.

Но какие условия она могла ей ставить? Женщина и сама себе не признавалась, что начинает бояться Ольги. Это было невероятно — бояться собственной дочери — старшей, любимой… И все-таки у нее не исчезало ощущение, что в доме поселилась незнакомка. Из головы не выходило вчерашнее признание мужа. Этот бесстыдный шантаж… Может, Виктор и не смог стать ей настоящим отцом. Но такого оскорбления, во всяком случае, не заслужил.

Вечером Алла снова попробовала нажать на дочь. Она буквально за гнала Ольгу в угол — та опять сидела на своей постели, заткнув уши наушниками, грызла яблоко. Алла вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Выключи музыку. — Она сопроводила свои слова пояснительным жестом.

Ольга поняла и вынула наушники:

— Что, мам?

— Ты должна показаться врачу.

Та смотрела на нее непонимающе, потом нахмурилась:

— Я здорова. Подумаешь, похудела.

— Не заговаривай мне зубы. Где ты так похудела? Что — Москва на осадном положении? С хлебом проблемы?

Деньги у тебя при себе были?

— Были, — согласилась дочь. — Но в лесу булочных пока не построили. А если ты боишься энцефалита, то я тебе клянусь — клещи ко мне не цеплялись!

— Ни в каком лесу ты не была!

И мать выложила дочери все, что угадала по ее одежде. В заключение добавила:

— Боюсь, к тебе цеплялся кто-то покрупнее клеща!

Она и сама не думала, что решится на такой прямой намек. Ольга, казалось, ушам своим не поверила. Она смотрела на мать расширенными, изумленными глазами.

Этот горестный взгляд — взгляд несправедливо обиженного ребенка — так часто выбивал оружие из рук Аллы! И всегда, сколько ей помнилось, Ольге удавалось избежать наказания, что бы она ни сотворила. Милену, случалось, шлепал отец — но та и не умела делать такие святые глаза. А кто бы решился бить Ольгу? Виктору вовсе не улыбалась роль жестокого отчима, и получалось, что с родной дочерью он бывал куда строже, чем с приемной.

— Завтра ты пойдешь со мной в больницу и сдашь все анализы, — жестко сказала Алла.

— Нет, — просто ответила дочь.

— Я сказала.

Но Ольга не дала ей договорить. Она вскочила и отшвырнула недоеденное яблоко:

— Я тоже все сказала! Не позволю, чтобы на мне ставили опыты, я не кролик!

— Дрянь!

Она впервые ударила дочь.