Потом, сквозь шум работающего пылесоса, до слуха женщины донеслись отзвуки перепалки. Выглянув в коридор, она увидела мужа — тот буквально оттаскивал падчерицу от двери. Милена, окаменев, смотрела на отца со смешанным выражением мольбы и отчаяния.

— Тебе было сказано — никуда не пойдешь! — рявкнул Виктор и рванул Ольгу за руку. Та попыталась вывернуться, а когда это не удалось, бросила отчиму в лицо:

— Я тебя ненавижу! Если б ты знал, как я тебя ненавижу!

— Меня тоже? — Алла подошла поближе.

Ольга даже не взглянула на мать. Алла чуть не насильно заставила мужа отпустить ее руку. Они с Виктором обменялись взглядами: «Не поддаваться!» Милена плаксиво заметила:

— Ты же сама сказала, чтобы мы шли гулять…

— Это относилось только к тебе, — поправилась Алла. — Ольга больше не гуляет. Хватит. Нагулялась на год вперед.

— И что же мне теперь делать? — истерично зазвенел голос Ольги. — Сгнить в этой поганой квартире?!

Она коротко, странно рассмеялась, закрыла лицо руками и убежала в ванную. Сидела там, запершись изнутри, никого не впускала, на вопросы не отвечала. Милена плакала под дверью, пытаясь добиться от сестры хоть одного слова. От прогулки она отказалась. Виктор не утешал дочку. Храня педагогически-суровое молчание, он помогал жене закончить уборку — без его помощи она бы не справилась Сегодня у нее все валилось из рук.

Ольга вышла из своего заточения только поздно вечером. Прошла в детскую комнату, упала на постель, повернулась лицом к стене. Лицо у нее распухло от слез. Она молчала, отказываясь отвечать, поесть, раздеться… Милена давно уже лежала в постели, но вряд ли спала.

После полуночи Алла выключила телевизор. Муж давно спал своим богатырским сном. Женщина всегда поражалась, как глубоко он проваливается в сон. Можно было включить полный свет, слушать музыку, смотреть телевизор — Виктору все было нипочем. Зато — странное дело! — он просыпался после первого же звонка будильника Однако сегодня она будильник не заводила. Завтра воскресенье. Ей не нужно идти на работу. Первый ученик явится к Виктору не раньше полудня. Можно будет выспаться, и это очень кстати. Алла взглянула в зеркало, провела пальцами под глазами, возле губ . Нет, на пятьдесят лет она еще не выглядит, Верка преувеличила. Но вот на сорок тянет. А ведь она всегда казалась моложе своих тридцати семи лет. «А как я буду выглядеть через год? — спросила она свое отражение. — Если Ольга и дальше продолжит в том же духе, то я стану старухой… А она продолжит. Я видела сегодня ее глаза. Она нас обоих ненавидит! Это не подделаешь, она все-таки не актриса, чтобы так играть… Из-за нее я могу потерять Миленку. Она обожает сестру, а та сделает с ней, что захочет. Настроит против нас. Уже настроила».

Алла выключила свет, забралась в постель. Она так устала, что думала сразу уснуть, но сон бродил где-то рядом, не подходя вплотную. Она совершенно измучилась, ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к ночной тишине. По улице иногда проезжали машины, визжали тормоза на перекрестке, откуда-то доносилась музыка. Ей вдруг захотелось одеться, выйти на улицу, сбежать куда-нибудь из этого дома, из этой комнаты с ободранной мебелью, от этого мужа, от этих детей, которые больше ее не любят…

Она еще немного поплакала и, уткнувшись во влажную подушку, незаметно для себя уснула…

…Ее разбудил какой-то металлический лязг — очень знакомый звук, но спросонья она его не узнала. Ей даже показалось, что звук тоже приснился.