— А ты? Что ты будешь делать?

— Я буду наготове. И буду осторожна, обещаю. А Ландретто за мной присмотрит. Но я не уеду без тебя, любовь моя.

— Анна…

Кампьони повернулся и крикнул:

— Охранник!

Пьетро услышал тяжелые шаги возвращавшегося Лоренцо.

— Анна!

Они нехотя разжали объятия, обменявшись последним взглядом…

Затем она выпорхнула из камеры.

Сенатор тоже еще раз поглядел на Виравольту, затем развернулся и ушел.

— Аминь! — раздался голос Фреголо.

— Эй! Не уходите! — вскричал Казанова. — Может, кто-нибудь мне объяснит, что происходит?!

Дверь камеры закрылась. И пока шаги Кампьони удалялись, Пьетро думал: «Давай, Джованни. Иногда надо полагаться и на других. Ты моя единственная надежда. — И тут же мысленно сам себя поправил: — Наша единственная надежда».

Песнь XVII

Аркангела

Джованни Кампьони отправился на Джудекку, в монастырь Сан-Бьяджо, с наступлением вечера. Облаченный в мантию и черный балахон, с беретом на голове, он сошел с гондолы в сопровождении двоих мужчин. Они прошли по улочкам и свернули к темному массиву монастыря. Стояла мертвая тишина. Джованни постучал в двери и попросил, чтобы о его визите известили Аркангелу Торретоне. Мать-настоятельница, женщина лет шестидесяти, бледная и сморщенная, сперва настороженно рассматривала Кампьони сквозь решетку оконца. Но официальное облачение сенатора быстро развеяло ее опасения. Она открыла двери. Подле нее стояли еще три монахини. Зазвонил колокол, и одна из сестер поспешно ушла. Мать-настоятельница велела сопровождавшим Кампьони солдатам ждать у входа и повела сенатора в здание. Они быстро дошли до внутренней открытой галереи, освещенной ночными звездами, затем пересекли трапезную и вошли в очередной коридор.

— Знаете, ваше превосходительство, у Аркангелы не все в порядке с головой. Она с нами уже давно. Время от времени ее навещал сын, а она даже не всегда его узнавала, представляете? Она сильно постарела и растолстела, поскольку из-за инвалидности не может как следует двигаться. И ее периодически мучают кошмары. Какая печальная участь, ваше превосходительство! Мы делаем все возможное, чтобы смягчить ее боль и безумие. Но иногда этот монастырь похож на сумасшедший дом! Нет ничего хуже, чем слышать ночью ее жуткие, душераздирающие крики. Аркангела призывает Господа, и нам не хватает мужества оставить ее одну… Хотя она сильно усложняет нам жизнь и нарушает спокойствие.

— Вы сказали, что сын ее время от времени навещал. Когда он был в последний раз?

Мать-настоятельница на мгновение задумалась, не замедляя шага.

— Это было… Дня за два до его смерти, по-моему. Ведь Марчелло убили, верно? Должна вам сказать, что мы так и не узнали, как это произошло… И спрашивать не буду, Боже упаси! Я даже сомневаюсь, поняла ли Аркангела, что ее сын покинул этот мир. Но, ваше превосходительство… мы тут беспокоимся. Что происходит в Венеции?

— Ничего такого, что могло бы нарушить жизнь вашего монастыря, — ответил Кампьони как можно увереннее.

— А знаете, что говорит Аркангела? Постоянно твердит, что видела дьявола, ага. Дьявола, дьявола! Только это имя у нее и на устах. Она воздевает руки к небу, перебирает четки. Мне кажется, это началось после прихода того человека, который…

Джованни остановился. Глаза его сверкнули.

— К ней приходил кто-то еще? Кто-то другой? Но кто? Кто приходил и когда?

Он крепко сжал предплечье матери-настоятельницы. Чересчур крепко. Та, заинтригованная и встревоженная, попыталась высвободиться. Подол ее черного одеяния колыхнулся.