– Эй, человек!

Человек возник рядом, так и показывая, что готов служить.

– Хинкали милому молодому человеку в поддельном «Боско».

– Почему поддельном?

– А не все равно?

Тоже верно. Чего ему надо? Вряд ли захотел насладиться завтраком в компании моего суки-компаньона просто так.

– Откуда здесь хинкали? Это ж фитнес-ресторан.

Маздай усмехнулся. Складки на шее потешно качнулись.

– Если ты захочешь совершенно не спортивный кентуккийский большой бургер с беконом и картошкой-хаш, то он будет стоять перед тобой минут через пятнадцать. Веришь, нет?

Верю. Как тут не поверить.

– Спасибо.

– Не за что. Ты мне должен, сынок.

– Это за что?

Удивление было неподдельным. Что-то совершенно не помню, что есть долг перед этим плотоядным гиппопотамом.

– Радужки, что ты мне поставил, не спариваются. Жрут, пьют, ломают антикварную красно-черную керамику, преступно ссут только в оранжерейные орхидеи. И не спариваются.

Осталось только крякнуть, сделать бровки домиком, развести руками, усмехнуться, водя глазами по сторонам и вообще всячески изображая святую невинность. А как еще?

Радужки, чудесные милые острозубые хорьки с мехом цветов радуги, пользовались спросом. Вели себя они неплохо, приживались, и вообще. И парочку приносил Маздаю, да. Вот только…

– А чего им спариваться? Они ж не геи.

– Да? – Маздай изобразил удивление. – А я думал, что раз цвет такой, то…

Издевается? Точно издевается. Вот только Гриша здесь зачем? И чего он такой бледный и молчит, как рыба об лед?

– Вот и хинкали, а ты не верил… – Маздай довольно показал на семенящего официанта. И перестал улыбаться.

Вообще это отдельный нюанс. Если общаешься с Дедом Маздаем, причем именно в его версии общения, то надо всегда быть настороже. Версия общения по Маздаю всегда выглядит одинаково, разве что иногда добавляются вариации.

Сидишь напротив него в окружении пары-тройки мордоворотов с ярко выраженными печатями выпускников ОСпН на лицах. Маздай ласково улыбается и чуть позже начинает тебя склонять к совершенно ненужным выходкам. Сходить туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Уворовать свежеиспеченную графиню, только-только получившую герб. Привести с собой на поводке адопса. Ну, мало ли чего ему еще в голову вступит после того, как улыбка исчезнет.

– Ты кушай, сынок, а я пока порассуждаю вслух. – Маздай открыл золотой портсигар, массивный, как защитная пластина «черепашки» бронежилета. Достал армянскую, с длинным фильтром, сигарету «Ахтамар». – Ты ж не против?

Будешь тут против. Тем более что хинкали начали остывать. Ведь холодные хинкали – это совершенно не то. И есть их надо умеючи, чтобы не попасть, что называется, впросак.

В любом ресторане кавказской кухни всегда найдется хотя бы один настоящий повар-кавказец. Именно мужчина-повар, возможно, даже с усами. И когда такой Автандил, Гиви, Ростем или Хвича с Гочей проводят взглядом официанта, забравшего большое блюдо, до краев плещущее содержимым хинкали… О да, горячее такого взрыва сложно что-то встретить.

Так что есть эти плотные мешочки надо правильно. И стараться не отвлекаться даже на болтовню Маздая. Одной ладонью снизу, второй за самый хвостик, чуть откусить и, зажмурившись от удовольствия, глотнуть острый, ароматный и безумно вкусный бульон. И только потом взяться за саму начинку. Сказка, не еда. Разве что обычным пельменям уступит, политым растопленным сливочным маслом.

Судя по всему, даже Маздая проняло выражение моего безграничного счастья и предвкушения. Во всяком случае, на какое-то время вокруг царили тишь, гладь да божья благодать.