Тишина висела в воздухе, давила и заставляла даже переживать. Судя по всему, такой реакции не ожидали не то что головорезы, но и сам Маздай. Ну а что? Настроение испортили, так почему хотя бы не поесть?

Маздай дождался, когда вкуснота закончилась, затушил мягко-сладковатую сигарету и улыбнулся. Да ну… никак есть шанс просто поговорить?

– Думаю, сынок, ты даже немного озадачен моим появлением?

Пришлось кивнуть. Озадачен? Да даже очень сильно. Особенно после заявления о долге.

– Ничего, сейчас все разъясню, и ты поймешь, что дядя Маздай прав так же, как был прав царь Соломон во многих своих спорах.

Ох ты ж елы-палы, какие интересные разговоры, какие примеры, какие, с позволения сказать, аллюзии. Царь Соломон, ага. Видно, на досуге Дед стал увлекаться чтением, не иначе.

– Ты, сынок, мне должен со своей предпоследней ходки. Когда притащил из Зоны тубус с тремя холстами. Помнишь, на одном была милая пухлая тетя и вокруг малолетние жопастые пузаны с крылышками, этакие, мать их, сраные херувимчики?

Так… помнить-то помню, только при чем здесь Маздай? Холсты, бережно вытащенные из-за Периметра, быстро нашли своих хозяев. Товар ходовой, сейчас многие радуются возможности купить всяких там малых голландцев по относительно бросовой цене. Так при чем Дед-то?

– Ох, ну и выражение же у тебя на роже, а? Седой, ты глянь на него, прямо картина маслом, ой, гражданин начальник, не брал я чужого, мне подбросили. Да ладно тебе, не куксись. Вспомнил тетеньку и ее нарисованный целлюлит?

– Написанный.

– Что?

– Картины пишут, не рисуют. Рисуют карандашом, углем, сангиной там…

– Да хоть обписатый, если хочешь знать. Вспомнил?

– Да.

– Так вот, сынок, эта драгоценная намалеванная тушка предназначалась мне. И две другие – тоже.

Пришлось пожать плечами. Ну и?..

– Я потерял много денег из-за того, что ее не продал. А твой друг, тебя же, кстати, и наколовший, их получил. Раз в пять меньше, идиот. Как можно продавать Караваджо по цене передвижников, а?

Гриша попытался одновременно отодвинуться и от него, и от меня. Получилось не очень. Гриша упал, характерно так, со стулом. Маздай покосился в его сторону, дернул верхней губой.

– А при чем здесь я?

Вместо ответа Дед удивленно приподнял бровь. Мол, дорогой ты мой человек, да что ж ты такой непонятливый? И действительно, и чтой-то? Никак не догоню ход его мыслей.

– Ты, Хэт, организовал совместное предприятие с двумя соучредителями. Вот с этой бледной немочью, что никак не встанет, и с собой, любимым. Григорий настолько увлекся деньгами, что и думать забыл про обещание привезти картинку с теткой мне сразу по твоему возвращению. Почему-то решил, что я его обману и не заплачу. А ему за такую пакость ничего не будет. Гриша, ты совсем дурачок или только прикидываешься?

Багровый Гриша не ответил. И из багрового стал на глазах становиться бледным. Ситуевина-то хреновастая, что и говорить.

– Так получается, Хэт, что и ты мне должен как соучредитель.

– Не соглашусь. Я свою часть работы выполнил, сходил, нашел, принес. Какие ко мне претензии?

Маздай сам налился нездоровым и поистине королевским пурпуром. Стальная кисть, утянутая черной перчаткой, сжалась в кулак, совершенно зловеще лязгнув. Позади явственно встал кто-то из его ребятишек. Или даже двое.

– Согласишься, сынок. И сделаешь для меня кое-что.

– Агрессивные переговоры не всегда приходят к нужному результату.