– Как тебе сказать…

– Не хочешь об этом – не будем.

– Кажется, меня задумали сделать начальником управления.

– А тебе не хочется, – заключила Рея.

Подумала немного и спросила:

– Какую музыку ты любишь? У меня есть всякие пластинки.

Они перешли в комнату с проигрывателем и разномастными креслами. Включили музыку.

– Да сними ты пиджак к черту, – сказала Рея. – И ботинки сбрось. Она откупорила вторую бутылку, но теперь они уже наливали неполные бокалы.

– Мне кажется, ты была не в духе, когда я пришел, – заметил он.

– Да нет, ничего.

Она ограничилась этим.

Понятно, холодная встреча была намеренной. Чтобы дать ему понять, что на легкий успех рассчитывать не приходится. Намек дошел, и он видел, что она это знает.

Мартин Бек глотнул еще вина. Давно у него не было так хорошо на душе.

Он хитро посмотрел на надутое лицо Реи.

– Может, нам мозаикой заняться? – неожиданно спросила она.

– У меня дома есть отличный набор, – ответил он. – Лайнер «Куин Элизабет».

Он в самом деле года два назад купил такую мозаику – купил и забыл.

– Захвати в следующий раз. – Она вдруг переменила позу: скрестила ноги и подперла ладонями подбородок. – Кстати, я сейчас вообще не в форме, ты это учти.

Он вопросительно поглядел на нее.

– Сам знаешь, как это бывает у нас, женщин.

Мартин Бек кивнул.

– Скучная у меня личная жизнь, – продолжала она. – А у тебя?

– Совсем никакой, – ответил он.

– Это нехорошо.

Она поставила другую пластинку, они выпили еще вина.

Он зевнул.

– Ты устал, – сказала Рея.

Мартин Бек промолчал.

– А домой идти не хочется, – заключила она. – Так ты и не ходи.

Тут же она добавила:

– Знаешь, я все‑таки попробую позаниматься еще немного. Только сброшу эти проклятые брюки. Не нравятся они мне, тесные какие‑то.

Она живо разделась, бросая одежду прямо на пол, и надела длинную, до самих ступней, диковинную ночную рубашку из темно‑красной фланели.

Мартин Бек с интересом смотрел, как она переодевалась.

Именно такой он себе ее представлял. Плотная, крепкая, стройная фигурка.

Никаких шрамов, родинок и прочих особых примет.

– Прилег бы, – сказала она. – У тебя вид совсем измотанный.

Мартин Бек послушался. Он в самом деле был измотан и почти тотчас уснул. Рея сидела за столом, склонив голову над книгами.

Когда он снова открыл глаза, она стояла около кровати:

– Проснись, уже двенадцать. Есть хочу до смерти. Сходишь, запрешь подъезд? А я пока горячий бутерброд приготовлю. Ключ висит на дверном косяке слева на зеленом шнурке.

XXVII

Мальмстрём и Мурен совершили налет в пятницу, четырнадцатого июля. Ровно без четверти три они вошли в банк – в оранжевых комбинезонах, масках «Фантомас» и резиновых перчатках.

Они держали в руках свои крупнокалиберные пистолеты, и Мурен первым делом пустил пулю в потолок. Чтобы присутствующим было понятно, о чем идет речь, он затем крикнул на ломаном шведском языке:

– Ограбление!

Хаузер и Хофф были в обычных костюмах, только лицо скрывал черный капюшон с прорезями для глаз. Хаузер был вооружен автоматом. Хофф – куцым дробовиком «марица». Они стояли в дверях, прикрывая пути отхода к машинам.

Хофф поводил стволом обреза, чтобы не совались посторонние; Хаузер, как предусматривал план, занял тактически выгодную позицию, которая позволяла ему держать под прицелом и прилегающую часть тротуара, и кассовый зал.