— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — хотелось ей повторять, но сжигавший ее огонь лишил ее способности говорить.

Ее сознанием владела единственная мысль: она душой и телом принадлежит герцогу, который в своих поцелуях, казалось, раскрывался перед ней, понимая, что только ответная любовь может стать тем ключом, который откроет ему путь к неземному блаженству.

Он слегка отстранился от нее и заглянул в ее сияющие глаза. Ее щеки покрывал нежный румянец, ее учащенное дыхание вырывалось через приоткрытые губы. Он издал глухой стон, в котором одновременно соединились и радость победы, и раскаяние.

— Ты прекрасна, моя любимая, ты само совершенство, — проговорил он. — Я сказал, что не достоин тебя, и все же я не могу отпустить тебя, потому что моя любовь необычайно сильна и глубока.

— Я давно… принадлежу тебе… девять лет назад… ты завладел моим сердцем.

— Почему же я не знал об этом? Почему я не откликнулся на твою любовь, которая могла бы спасти меня от самого себя?

— Думаю, после того, что ты — , выстрадал, мы будем больше ценить нашу любовь… мы увидим, как она… прекрасна.

Он сжал ее в своих объятиях.

— А ведь я мог потерять тебя! — сказал он. — Если бы этот мерзавец убил тебя, я лишился бы последнего, ради чего стоило бы жить, и мне осталось бы молить Господа, чтобы он послал мне скорую смерть.

— Ни тебе… ни мне не суждено было умереть, — ответила Сирилла. — Думаю, причина в том, что тебе предстоит многое сделать. Ты… нужен здесь. Твои люди нуждаются в тебе. Ты нужен… мне! Я хочу быть с тобой… всегда… до последнего дня!

— Так и будет, — пообещал герцог. — Но ты должна помочь мне, моя любимая, помочь мне забыть о совершенных мною преступлениях и вернуть былую славу и уважение своему имени, которое теперь носишь ты.

— Мы вместе… сделаем то, чего ждут… от нас люди, — проговорила Сирилла, — только люби меня…

Ты действительно любишь меня?

В ее словах слышалось беспокойство — тревога, присущая каждому ребенку, который жаждет подтверждения любви. Герцог принялся целовать ее глаза, губы, шею.

— Мне пришлось бы потратить целую жизнь, чтобы рассказать тебе о своих чувствах, — наконец ответил он. — Я обожаю тебя и хочу сделать тебя счастливой. Но сейчас, моя ненаглядная, моя драгоценная жена, тебе придется последовать указаниям доктора и лечь в постель.

— Я… хочу… остаться с тобой… я не могу… уйти от тебя, — прошептала Сирилла.

Герцог улыбнулся и, приблизив к ней лицо, проговорил:

— А разве кто-то говорил о том, что тебе придется уйти от меня?

Сердце Сириллы замерло. Потом, как бы желая удостовериться, что не ослышалась, она очень тихо спросила:

— Ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать, что ты моя жена, — ответил герцог, — что ты моя любимая и между нами больше никогда не будет никаких преград, никаких тайн, мы больше никогда не будем запирать нашу любовь. Мы будем вместе, как нам и предназначено Господом, и я научу тебя любить меня так, как я люблю тебя.

— Этого я… и хочу, — пробормотала Сирилла. — Об этом, мой любимый, мой прекрасный Аристид, я и молилась.

— Так чего же мы ждем? — спросил герцог. При этих словах он подхватил ее на руки. Найдя губами ее губы и прижав ее к своему сердцу, он стал спускаться по лестнице, оставив дверь комнаты открытой.