— Мне пришлось зайти к ней на кофе, — соврал я.

Он окаменел и оледенел.

— Вы с ума сошли!

— Она купила по дороге ручную швейную машинку, и мне пришлось донести ее до дома.

— Как она себя вела?

— Довольно любезно. Села рядом, налила кофе.

— Не приставала?

— В каком смысле? — Я притворился наивным.

— Ну, положила руку на колено… или еще что… — Он растопырил пальцы (что он имел в виду, до сих пор остается для меня загадкой).

— Поцеловала в щеку. Но по-братски.

— Как так по-братски? — Он начинал превращаться в своего трагического alter ego.

— Просто так, — нейтрально ответил я.

Он нахмурился и картинно забарабанил пальцами по столу, они были покрыты темными волосами и чем-то походили на извивавшиеся брови-червяки Мишель. Под черепом шла напряженная работа мысли.

— Дело приобретает опасный оборот, — сказал он. — Придется встречи с ней прекратить…

— А как же паспортные бланки? — возразил я, не глядя ему в глаза. — Мне кажется, это преждевременно!

— Давайте не спорить. Когда станете резидентом, будете руководить по-своему. А сейчас идите работать.

Я напустил на себя дымы обиды и печали и направился к двери.

— Интересно, много у нее в квартире пепельниц? — спросил он, словно выстрелил в спину.

— Целая куча, — обернулся я. — Весь дом завален пепельницами.

— Ну и шлюха! Сколько наворовала! Я с самого начала знал, что она — дрянь.

Я взялся за ручку двери.

— А при каких обстоятельствах она вас поцеловала? — вдруг спросил он.

— Когда я уходил. На прощание.

— Слава Богу! — вздохнул он.

Мы оба были счастливы.

Катрин Денев

В «Руководстве для агентов Чрезвычайных Комиссий» несколько коряво: «…для сотрудничества важны личные симпатии к заведующему политических сысков, особенно хорошо, если будет женщина, по заведующий не должен увлекаться из личных симпатий. Она многое может сделать, но нужно быть чрезвычайно осторожным».

Не увлекаться из личных симпатий — это уже не Казанова, а железный Феликс, это уже в духе разведки, те, кто увлекаются из личных симпатий, гибнут, как бабочки на огне: от доверчивости, от интриг вражеской контрразведки, от пьянства, наконец.

«Страсти погубили меня», — сказал полковник Редль перед тем, как пустить себе пулю в лоб.

«Но всюду страсти роковые и от судеб спасенья нет».

Катрин Денев явилась среди шумного бала и, конечно, случайно, но вспыхнула метеором, когда я узнал о ее принадлежности к шифровальной службе. (Эверест для любого разведчика, если, конечно, это не шифры индейцев племени лулу, хотя и их, наверное, для коллекции прихватит служба).

Действо разворачивалось на приеме, жар шел от разгоряченных тел, пахло дымом и потом, давились у стола с осетром длиною в крокодила — она уронила платок, как ни странно, я поднял (если бы знал о ее профессии, ухватил бы зубами), затем разговорились, она не скрывала своих занятий, похолодел от счастья, быстренько взял телефон и тут же отскочил в сторону, дабы не «светить» сокровище наличием своего присутствия.

Несколько дней мучительного выжидания и необыкновенных фантазий, наконец звонок из телефонной будки на окраине города, вкрадчивое приглашение на ужин. Неужели скажет, что занята? И конец мечтам о жар-птице, и снова Казанова пойдет за плугом, разрыхляя сухую землю…

Но фортуна была милостивой, и вскоре, сменив несколько кебов, я ожидал Катрин у ресторана.