– Зачем, зачем ты был раввином?

Отец удивлен. Он смотрит на меня с нежной тревогой и говорит:

– Я никогда не был раввином. Тебе это приснилось. Я бухгалтер, я герой труда.

И он грустно трогает рукой свои пороховые усы.

Сон кончается мотоциклетными взрывами и пальбой. Я просыпаюсь радостный и возбужденный.

Как хорошо быть любящим сыном, как приятно любить отца. Если он бухгалтер, если он пролетарий умственного труда, а не раввин.

Княжество Морозова

Великие слова обычно принадлежат так называемым великим людям.

Средние людишки, простые смертные, исторических фраз не произносят.

Например, гордую фразу – «Государство – это я», – сказал Людовик XIV, а не какой‐нибудь мелкий французский счетовод.

Также и слова – «Рубикон перейден» – принадлежат не маленькому древнеримскому частнику, а Юлию Цезарю.

Уж если человек изрекает нечто историческое, то не сомневайтесь, не маленький это человек.

Не оскудела гордыми словами и наша бурная эпоха.

«Обещаю уничтожить в ближайшем будущем оспу в СССР».

Слова явно исторические!

И, как всегда, человек, их произнесший, не какая‐нибудь мелкая единица, получающая по второму разряду сетки. Средние людишки, простые смертные, не облагаемые даже подоходным налогом, исторических фраз не произносят. Сказал эти слова директор Государственного оспопрививательного института Морозов.

И что самое удивительное, Морозов горделиво отказывается от помощи. Никто ему не нужен в титанической борьбе с оспой, только лишь жена, да верный бухгалтер Киселев, да глубоко своя лаборантка Литвинова.

Вот и всё. Больше никто не нужен для уничтожения страшной эпидемии. Остальные только мешают.

Работал в институте врач Мордвинов, партиец, «врачок Мордвинов», как называл его Морозов. «Врачок» занимался научной работой. Директор затирал ее, говоря, что нечего заниматься пустяками и глупостями. Кроме того, наивный врачок посмел на общих собраниях указать на некоторые хозяйственные художества Морозова и завхоза.

И уже через короткое время понял врачок, что бороться с оспой еще можно, а вот с Морозовым, пожалуй, нельзя. Из-за вечных придирок директора Мордвинову пришлось уйти.

Директор выработал твердый план – «промфинплан». Первым долгом выписал из Воронежа свою жену Миакович и устроил ее лаборанткой, что институту было абсолютно не нужно.

Как легко можно заметить, борьба с оспой началась довольно удачно, хотя обязательно требовала нарушения законов о труде.

Однако вскоре неустрашимый борец с эпидемией открыл в своем удельном княжестве страшный заговор. По уверениям директора, тайное террористическое общество под названием «Самокритика» злоумышляло против него. На общем собрании Морозов разоблачил замыслы этой грязной банды.

«Самокритику в институте затеяла группа шкурников и лентяев, желающих выставить из института некоторых лиц и занять их места; врачи хотят сесть на место директора, а препараторы Голубина и Гудже намерены занять должности лаборанток Миакович и Литвиновой и заместить должности препараторов рабочими Капитуловыми».

– Обо всём этом я узнал от кухарки! – закончил свою великолепную речь директор.

Сообщение кухарки решило участь заговорщиков.

Голубина была уволена как склочница и плохая работница, хотя незадолго до этого директор утверждал, что у него все сотрудники проверенные и подобранные как нужно.

Гудже была уволена «по сокращению штатов», хотя место это в штатах осталось.

Кстати, Морозов выгнал и кучера Петрашева.

Кучер действительно черт знает что себе позволил! Проработав подряд 17 часов, отказался везти директора с женой в город.