– Приду, – пообещал я.

– Я прослежу, чтобы остались морковные котлеты! – пообещал заботливый повар.

В коридоре меня перехватила Марина, по случаю праздника надевшая блузку с каким-то немыслимым количеством кружев.

– Вас срочно хочет видеть Эмилия Леонардовна, – выдохнула она, словно невзначай касаясь меня рукой. – Пойдемте же! Я звонила вам в кабинет…

– Я ходил снимать пробу.

– Хорошо, хорошо, пойдемте же! Эмилия Леонардовна не любит ждать!

За время работы в поликлинике у меня выработался стойкий рефлекс: срочный вызов к начальству – это не к добру. Или получишь по ушам за какие-нибудь грехи (бывает, что и за чужие), или получишь «в довесок» соседний (а то и не соседний) участок. Приятного ждать нечего.

Увеличить мою нагрузку в гимназии невозможно. Заменить заболевшего преподавателя биологии или химии я не могу. Значит – меня ждет «клизма». Только вот за что? Я же еще не успел ничего натворить. Не опаздывал, добросовестно осматривал всех, кто ко мне обращался, пробу на кухне снял вовремя и без напоминаний. Дети, которые у меня побывали, получили все необходимые рекомендации, в госпитализации никто не нуждался. Я машинально провел рукой по подбородку, проверяя, уж не забыл ли я побриться? Нет, все нормально, брился я утром. Что же могло случиться?

Директор встретила меня нелюбезно, чем подкрепила мои опасения.

– Одну минуту! – строго сказала она, не предложив мне ни проходить, ни садиться.

Что ж – пришлось топтаться на пороге. Идиотская ситуация, ненавижу.

– Сергей Юрьевич! – Металл и лед – больше ничего не было в голосе директора. – Вы сегодня осматривали Гарькина из седьмого «а»?

– Осматривал.

Гарькин – это семиклассник, упавший на перемене.

– Почему Гарькин не был госпитализирован?

У меня отлегло от сердца. Все ясно – кто-то из педагогов переврал информацию и «утяжелил» состояние мальчика.

– Видите ли, Эмилия Леонардовна, – набрав в грудь побольше воздуха, начал я, – ученик Гарькин был досконально осмотрен мною и с учетом обстоятельств падения…

– Сергей Юрьевич! – Металла в директорском голосе стало меньше, а льда прибавилось. – Я задала вам вопрос: «Почему Гарькин не был госпитализирован?» Потрудитесь отвечать по существу!

– Гарькин не был госпитализирован, потому что для госпитализации не было показаний.

– Кто так решил?

– Я.

– А вы можете дать гарантию, что у Гарькина не разовьются никакие осложнения?

– Могу, потому что нет первопричины, которая может вызвать осложнения. Если вы, Эмилия Леонардовна, имеете в виду сотрясение головного мозга.

– Именно это я и имею в виду. Скажите, а почему вы так уверены, что сотрясения не было?

– По данным осмотра…

– Да перестаньте вы тыкать мне в нос этим вашим осмотром! – взъярилась Эмилия Леонардовна. – Можно подумать, что вы можете видеть, что творится в голове после падения! Вы же не делали никаких специальных исследований! Ни рентгена, ни УЗИ, ни… что там еще делают? Как называется этот прибор, в которой помощники доктора Хауса постоянно загружают пациентов?

– Томограф.

– Да-да, томограф. Томографию вы тоже не делали! Так как же вы можете судить о том, было у Гарькина сотрясение головного мозга или нет?

– Ну, существуют определенные симптомы, такие как…

– Существуют определенные правила! И одно из них гласит, что дети с сотрясением головного мозга должны передаваться под наблюдение специалистов и обследоваться в полном объеме! А вдруг у него разовьется субарахническое кровотечение?!

– Субарахноидальное кровоизлияние…

– Хорошо, что вы хотя бы знаете, как это называется! Вы можете дать гарантию, что ничего такого не произойдет?!

– В данном случае могу! – Я начал выходить из себя, но пока еще сдерживался.