Призрак всплеснул прозрачными руками, от кота перестали поступать успокоительные импульсы…

Захар сполз к краю кровати, сел, свесив ноги до пола. Прямо посмотрел в иллюзорное лицо с едва угадываемыми огромными глазами…

Призрачная девушка смотрела на Захара с ласковой улыбкой. Губы неслышно шевелились, гостья пыталась достучаться до «искусственного» сознания человека, пыталась найти читаемую его восприятием волну… Кажется просила ей открыться…

Не получалось! Захар видел только беспрестанное шевеление губ, привычная недоверчивость сковывала разум, душа — не открывалась. Привычки не было. И повода.

Понявший безуспешность попыток призрак отступил. Плечи девушки обвисли, голова огорченно помоталась из стороны в сторону; искреннее сожаление девушки всколыхнуло что–то внутри Захара, не понимая, что он делает, Воронцов протянул ей руку…

Пальцы призрака и человека встретились. Рука Захара потеряла материальность, как будто вытянулась в невероятно длинную тонкую нить, казалось — мизинцем Воронцов смог бы дотронуться до Луны, легко огладить ладонью красноватый шарик Марса. Еще мгновение и за рукой потянется все тело… Захар Воронцов превратится в тончайшую сверкающую иглу и унесется в глубины космоса…

Неведомый вихрь был готов подхватить, теряющего вес и материальность человека! Мгновение и человек исчезнет из этой комнаты, из Солнечной системы, из галактики, увлеченный прохладным вихрем пронесется по Вселенной… Куда–то, зачем–то, к кому–то…

За малую долю мгновения до полного подчинения желанию призрака — унести, Захар отдернул руку. Комната, только что подернутая зыбкой пеленой, обрела нормальное место в пространстве и времени с болезненным ударом по нервам, по всей сущности Захара Воронцова.

Призрак, покачиваясь, колебался перед глазами человека. Захар был готов увидеть на иллюзорном лице обиду, разочарование и даже гнев…

Ничего подобного не различил. Девушка печально изогнула губы, покачала головой, исчезла.

Комната стала прежней и темной, шторы понуро обвисли, ветерок ушел вслед, флиртовать с прекрасной незнакомкой. У Воронцова осталось ощущение тяжелейшей потери. Он чувствовал себя человеком, отказавшимся от чего–то необъятно дивного, он видел себя глупцом, отринувшим ПОДАРОК, которого даже осмыслить не в состоянии.

Его позвали за собой, он струсил. Ему предложили открыть самое себя — он предпочел остаться слепым червем.

— Приятель…, — негромко позвал Захар. Почувствовал легкое прикосновение к ноге теплой шкуры, опустил вниз руку, дотронулся до меховой спины. — Ты ей скажешь…, что сейчас не время заниматься всяческими глупостями?

Неуверенный, чуть насмешливый голос человека не обманул кота. Захар пытался внушить себе, что поступил правильно, что у него есть важные обязательства перед людьми, которым он пообещал защиту…

Но горечь прорывалась! Кот запрыгнул на кровать и положил лапу на бедро человека, как будто сказал: «Я понимаю, ты не мог предать. Не мог уйти. Ты поступил правильно».

Воронцов прижал к себе кота, шепнул в чуткое ухо:

— Она еще придет? Она не откажется еще раз п о п р о б о в а т ь? Я обещаю, что не стану з а к р ы в а т ь с я…

Приятель поднял морду и лизнул Захара в щеку. Горечь безвозвратной потери исчезла, пушистый транквилизатор тихонько урчал, как самый обыкновенный кот.

* * *

Черный джип привез Воронцова к полуразрушенным железобетонным остовам какого–то завода. Огромную, заброшенную территорию окружал все еще прочный забор, бесхозные ворота скрепляла проржавевшая цепь, в бурьяне гуляла настороженная и дикая собачья стая.