Вместо этого он облокотился поудобнее на ближайшую к нему скалу и уставился на землю, туда, где вот вот должны были соприкоснуться тени.

Ожидание тянулось долго, но он словно никуда не торопился. Вдыхал прозрачный от холода воздух, любовался яркими мазками кустов и деревьев, которые еще не успели облететь. Парочке наскучило прятаться, и они осторожно начали спускаться к дороге. Мужчина по прежнему делал вид, что не замечает их, хотя с каждым их шагом это становилось всё сложнее. К счастью, вскоре всё его внимание сосредоточилось на дороге. На короткое мгновение воздух в одной точке словно загустел и заискрился как леденец, а когда всё закончилось, на дороге остался лежать сверток.

Не выпуская из рук ружья, мужчина подошел ближе, присел и осторожно развернул материю. Любопытные наблюдатели уже совсем не скрываясь бросились к нему и заглянули через плечо.

В свертке был ребенок. Совсем крошечный, едва ли с локоть, а то и меньше, он был прехорошенький и очень тихий. Когда мужчина развернул его целиком, стало заметно, что на ручках и ножках пробиваются перья, да и сами руки скорее напоминают крылья, такие же тоненькие и гибкие. Ребенок начал попискивать от холода, и мужчина торопливо завернул его обратно во все тряпки, а сверху еще укутал снятым с пояса теплым кушаком.

– Гарпия! – заявил со знанием дела беловолосый подросток и вытер нос рукавом. – Точно гарпия!

– Ну зачем её тащить к нам, она же тут не выживет, – добавила кудрявая девушка. Сейчас бы Никита ни за что не спутал их с туристами, одеты они были в самосшитую одежду с красивыми, хоть и непонятными вышивками, даже куртки из кожи и те были сшиты самостоятельно. Только очки на ней были те же, с дымчатыми стеклами.

– Много ты понимаешь, Солунай, – беззлобно буркнул мужчина. – Ты же выросла, и она вырастет.

– Я совсем другое дело, Александр Николаевич, – немедленно ощетинилась девушка. – Да и не сказать, что мне легко.

– Начинается! – беловолосый закатил глаза и заискивающе спросил: – Александр Николаевич, а можно я её понесу?

– Ружье вон понеси, Бануш, – Александр Николаевич очень осторожно прижал попискивающую гарпию к груди, вызвав ревнивое фырканье Солунай.

– А имя у неё есть? – легко перестроился Бануш. – А то у меня есть идея!

– Есть, – Александр Николаевич развернул краешек пеленки и показал вышитые непонятные буквы. – Написано, что её зовут Аэлла.

– Эх, а я хотел сам назвать. Жалко, – Бануш расстроенно шмыгнул носом. Им самим с Солунай имена достались местные, его так назвала смешливая Марта, и имя значило русское «Ванюша», тогда как директор приюта, Александр Николаевич, дал имя Найке. Солунай – интересная, хотя Найка долгое время не могла понять, что в ней такого интересного.

Она немного знала о своем появлении в приюте. Как и большинство других воспитанников, она была подброшена в Заповедник в одних пеленках, и чудом не замерзла таким же осенним днем. Айару рассказывала, что тогда Александр Николаевич, еще молодой и неопытный, не догадывался приходить к воротам ежедневно, ей пришлось пережить ночь на пересечении теней. Айару добавляла при этом, что её пеленки были покрыты инеем и практически не гнулись, но Найка не верила этому. В конце концов, Айару там даже не было, что она придумывает!

Впрочем, даже если и так. Человеческий младенец вряд ли пережил бы такую ночь. Впору радоваться тому, что она была вовсе не человеком.

Найка еще не привыкла думать об этом вот так. Она с самого детства знала, что в их приюте среди обычных детей живут чудовища.