Но отдыха поначалу не получилось. Не успели все сбросить на нары рюкзаки, как за дверьми раздалась разноголосица истошного и требовательного собачьего лая.

— Охти мне… посыльные прибежали, — бросил дедок и прытью выскочил из избы. В окошко было видно, как две лайки что-то усиленно втолковывали хозяину, всячески показывая, что надо идти за ними, срочно надо идти. Это было так красноречиво, что мы ничуть не удивились дедовым словам, которые он, вбежав в дом, бросал на ходу:

— Лайки говорят, беда… кто-то из зверей покалечился… зовут… вы тут располагайтесь… вот вам мяско… — Дедусь вывалил на стол несколько скруток вяленого мяса: — Это маралятина… приду к девяти, однако не раньше… Сварите кашу… крупа, соль в шкапчике. — Сам же он при этом, бегая по избушке, успел вытащить короткоствольный карабин, сунул в карман десяток патронов и, подхватив под мышку какой-то серый мешочек, исчез.

— Шарика не боись… он вас… теперь… не тронет… о нет… нет, — донесся уже негромкий дедов голос, и собачий лай стал смещаться в сторону, а потом, как по сигналу, разом оборвался. В избушке и тайге опять наступила тишина.

Вскоре все устроились. Текс развалился в углу на нарах и, пристроив на свой могучий живот гитару, тихонько наигрывал мотивчик немудрящей песенки из нашего далекого и хулиганистого прошлого. Док и Кэп сидели за маленьким столиком у оконца и меланхолично жевали вяленую маралятину, отрезая ее крохотными кусочками. Вкусна, зараза!

— Что-то Монти долго не видать, — прервав треньканье на гитаре, сказал Текс.

— Да, наверное, вот-вот будет, — откликнулся Кэп. — Мы уже сколько здесь? Часа полтора, так?

— Да, примерно!.. Никуда не денется наш Монти. Он всегда разгильдяем был. Всегда и везде опаздывал, — перестав жевать, бросил Док. — Все равно мимо ему не пройти. Мы ж здесь договаривались ночевать. Вот темнеть начнет, и заявится… Кстати, о «темнеть». Не пора ли идти кашу варить… как завещал нам гостеприимный дедушка? А то неудобно будет — придет дед, а мы лясы точим да нахально жрем его мясо, а каша-то — тю-тю!

Вскоре друзья вовсю орудовали у летней печки. Док разжигал дрова, Кэп ушел за водой, а Текс, сидя на бревне, под гитару вполголоса напевал о бригантине, поднимающей паруса. Снизу от реки с полным котелком прибежал Кэп:

— Ребята, а вы видели, какая вода в ручье? Теперь его даже неудобно так называть… прямо речка маленькая… вроде бы осень совсем без дождей… странно!

И мы занялись готовкой… под аккомпанемент Текса. Минут через десять Кэп сказал Доку:

— Глянь, — и показал рукой на тропу, которая привела нас сюда. Там, растянувшись во весь рост, лежал давешний Шарик. Почему-то сразу показалось, что идти туда не стоит, не пустит эта зверюга.

— Да и хрен с ним, пусть валяется… Щас доварим кашку, кстати, она уже почти готова! — попробовав, молвил Док. — И пойдем в избушку. А там пусть Дед со своей псиной сам и разбирается… когда с добычей явится… — Затем он сдвинул котелок с огня и примостил на его место внушительный алюминиевый чайник.

Некоторое время друзья молча смотрели на огонь в раскрытой топке, слушали потрескивание горящих дровишек и тихое бренчанье гитары, а потом Кэп неожиданно спросил:

— Ребята, а помните Франческу?

— Конечно! Помним! Разумеется, помним, — почти хором ответили Док с Тексом.