«Не может быть! — чуть было не крикнул есаул, но сдержался. — Куда они подевались?»

— Э-э-й!.. — негромко позвал он, помня рассказы бывалых людей, что в таких вот местах, держащихся на честном слове, кричать нельзя, чтобы не вызвать обвал. — Мироненко-о!..

Ответом ему был только камушек, скатившийся с отвесной каменной стены.

«Вернуться назад? Нет… Куда же они все-таки подевались?»

Алексей зачем-то вынул из кобуры револьвер, проверил барабан и осторожно двинулся дальше, стараясь держаться ближе к стене и в любой момент готовый упасть ничком и открыть огонь. Он остро жалел сейчас, что оставил внизу верную шашку, лазать с которой по скалам было действительно несподручно. С клинком в руке он не чувствовал бы себя столь одиноким и беззащитным против враждебного камня, окружающего со всех сторон.

Где-то в трех-четырех аршинах от злополучной глыбы чувство одиночества и покинутости стало таким острым, что сердце сжалось и пропустило удар, а в душе начал расти панический ужас — детское ощущение, давнымдавно позабытое бывалым рубакой. Скрипнув зубами, есаул сдержался, чтобы не повернуться и не броситься стремглав обратно, к людям, прошептал про себя молитву, взвел курок нагана и снова двинулся вперед.

И страх, будто сам испугавшись, немедленно растаял без следа.

Расселина кончилась внезапно, и по глазам, привыкшим к скупому освещению ущелья, ударило такой яркой синевой, что казак отшатнулся назад и прикрыл лицо ладонью…

* * *

— Лексей Кондратьич! Вашбродь!

Сидевшие на поросшем травой склоне в двух шагах от зева расселины, едва различимой в зарослях кустарника, казак и проводник вскочили на ноги.

— Лексей Кондратьич!.. Я ж гутроил тебе, орясина, — повернулся вахмистр к втянувшему голову в плечи парню и отвесил тому звонкий подзатыльник. — Что есаул наш — кремень-человек. А ты все «струсил-струсил»… Спустить бы тебе портки, да…

— В чем дело, вахмистр? — спросил ничего не понимающий офицер.

— Да ведь заждались мы вас, Лексей Кондратьич! Чуть не полчаса вас нет! — сверкнул щербатыми зубами Мироненко. — Аль забыли чего на той стороне, вернулись?

— Какие полчаса? — опешил есаул. — Минут пять, не более того…

— Не-е, — упрямо покачал лобастой головой казак. — Полчаса — не меньше. Мы уж и к озеру успели спуститься, водицы испить… Думали уж обратно топать. Цигарку только на дорожку я хотел выкурить, а тут вы.

— Ей богу, барин! — подтвердил абориген в ответ на немой вопрос офицера. — Так оно и было.

— Да вы ривольверт-то спрячьте, вашбродь.

По честным глазам казака было видно, что это — никакой не розыгрыш, да и простоватый парень вряд ли смог бы настолько хорошо подыграть старому рубаке, реши тот попридуриваться перед командиром. Да и не было бы у них времени сговориться.

— Ну хорошо, — буркнул Алексей, только сейчас обративший внимание на то, что по-прежнему сжимает в руке наган, и спрятал его в кобуру, заодно решив отложить выяснение странного происшествия на потом. — Показывайте, что тут у вас…

Но показывать было нечего. Вернее, все было видно и так, без гидов и провожатых.

Озеро правильной округлой формы лежало, впаянное в густо заросшую растительностью котловину, словно отшлифованное зеркало, оправленное в изумрудный оклад. Только не бывает таких густо-синих зеркал, разве что сделано оно не из стекла, а из чистейшей воды огромного сапфира.

Покоренный чудесной картиной, расстилающейся у его ног, есаул не сразу вспомнил про полевой бинокль, висящий в футляре, во избежание всяких случайностей, за спиной.