– Остынь.

Павел осторожно выколупнул из шлиха обе песчинки и, присоединив к ним Костину, рачительно спрятал в пластиковую баночку из-под заморских таблеток к уже собранному «золотому запасу». После этого черкнул пару закорючек в блокноте.

– Мы ведь не прииск тут открываем, а лишь разведку ведем. Определяем, так сказать, перспективу.

– А потом чего? Преподнесем государству на блюдечке? За спасибо? Нет, я не согласен! Это мой мир, я его открыл, и пропади ты пропадом со своим золотом! Я тут на одной рыбе…

– Уймись ты, чума! – повысил голос Безлатников. – Никто никому и ничего преподносить не собирается! Просто сидеть, как собака на сене, – глупо.

– А пахать тут, как лошадь, из-за пяти граммов золота, не глупо? Когда рыба в руки прет недуром…

– Плюнь ты на свою рыбу. Найдем россыпь – озолотимся!

– Ага! Найдешь ее тут! Кубов двадцать щебенки с песком перелопатили, а толку – чуть.

– Ну насчет двадцати кубов ты, конечно, загнул… Мы не экскаваторы с тобой…

– И все равно – мартышкин труд.

– А вот это ты читал? – взъярился на скептика Пашка, выхватывая из кармана блокнот и суетливо ища нужную страницу. – «В 1902 году прииск купца Желтобрюхова „Фартовый“ выдавал 19 с половиной фунтов червонного золота в неделю…». «Горные ведомости» номер седьмой за одна тысяча девятьсот седьмой год… Сколько весит фунт, знаешь? Или тебе перевести в граммы?

– Так ведь то прииск…

– Да желтобрюховский «Фартовый» как раз на этой речке располагался, а называлась она тогда Дуванкой, от иссельдупского «дуван» – «добыча».

– Забожись!

– Век воли не видать! – щелкнул Пашка ногтем большого пальца по переднему зубу и им же чиркнул по горлу.

Полузабытая дворовая «зэковская» клятва, за которую от родителей можно было схлопотать хорошего ремня, прозвучала так органично, что Лазарев поверил другу.

– Девятнадцать фунтов…

– Ага. С половиной.

– Это ж будет…

– Много будет. Куда там рыбе со всеми остальными дарами природы. Хотя до желтобрюховских показателей мы вряд ли дотянем, – самокритично заметил он. – У него, поди, десятки рабочих трудились… Да ладно: я тут кое-какую механизацию придумал… Догоним и перегоним кровососа допотопного, как раньше говорили! Вот только россыпь найдем…

– Чего ж ты сидишь, жиртрест! – напустился Костя на друга, хватая свой лоток, вытряхивая из него «пустую породу» и устремляясь к реке. – Расселся тут!..

– Стой!!! – диким голосом заорал Павел, коршуном бросаясь к кучке шлиха с несколькими гальками, которые незадачливый старатель из промытой породы выбросить поленился.

– Золота, говоришь, нет? – сузив глаза, свистящим шепотом произнес он, сжимая в грязном кулаке крупный окатыш. – Жиртрест, говоришь?..

Константин струхнул не на шутку.

«Вот так с ума и сходят! – думал он про себя, загораживаясь пустым лотком и пятясь в реку от наступающего на него Безлатникова с камнем в руке. – Трахнет по маковке и привет родителям!.. Никто и не хватится…»

– Э, э! Павлик!.. Ты успокойся…

Костя зашел в стремительный поток уже по колени и, чувствуя, как ледяная вода наполняет сапоги, остро сожалел, что карабин остался далеко.