— С удачным возвращением, — проговорил водитель женским голосом, и Матвей узнал Ульяну Митину. Сказал хмуро:

— Спасибо за подстраховку. Надо было остаться и пробиваться всем вместе.

Ульяна быстро взглянула на него, дотронулась до плеча.

— Мы знаем о… случившемся, примите наши соболезнования. К сожалению, вовремя не смогли помочь, слишком поздно узнали о готовящейся акции.

— Понимаю.

— Не беспокойтесь за Самандара и вашего друга, — сказал Парамонов, — они уйдут. — И добавил мягко, но все же с осуждением:

— А ехать в Тамбов надо было вдвоем… Куда вас теперь отвезти?

Матвей помолчал, поглядывая на нежный профиль девушки, изредка выступавший из темноты в случайных отблесках далеких фонарей.

— В Бутово.

— Я же говорила, что он не отступит, — произнесла Ульяна с оттенком грусти, обращаясь к сидящему на заднем сиденье Парамонову. Тот легонько сжал горячей рукой плечо Соболева.

— Я бы посоветовал вам не соваться туда, Матвей Фомич. Может быть, вы чувствуете себя обязанным… мы понимаем… но людей соединяют не человеческие законы, а законы природы, и эти же законы их разъединяют. Поверьте, с ними ничего не случится…

Матвей не ответил.

— Во всяком случае, пока вы не начнете угрожать стабильности сложившейся системы…

Матвей молчал.

— И даже если вы все-таки вознамеритесь освободить своих друзей — а кончиться это может плохо, — не вздумайте мстить! Потому что при этом силы, которые вы приведете в действие, в конечном счете обрушатся на вас.

— Благодарю за совет, — тихо сказал Матвей. — А также за помощь. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий. Но если знаете, чем это все закончится, почему помогаете мне?

— Во-первых, мы отступники, — грустно сказал Парамонов. — А во-вторых, этой помощью мы выражаем не наше знание, а недостаточность нашего знания. Любой прогноз — это всего лишь опыт несбывшегося, и дай Бог, чтобы мы ошибались.

Ладонь Ульяны, узкая и прохладная, вдруг нашла руку Матвея, сжала ее. И было в этом жесте все: дружеское успокоение, поддержка, понимание, нежность, сочувствие и любовь…

ПОПЫТКА ЗАДЕРЖАНИЯ

Самочувствие Матвея после всех пережитых событий было неважное, и Мария, воспринявшая очередное его появление спокойно, без лишних слов приготовила ему хвойную ванну, сделала массаж спины и усадила в кресле в махровом халате; в прошлый раз этого халата не было, что не могло не наводить на кое-какие размышления.

Во время завтрака — Ульяна и Парамонов привезли Соболева в Москву в пять утра — разговаривали мало; Мария не отличалась ни любопытством, ни разговорчивостью, лишь взгляд ее выражал заинтересованность и некий неопределенный вопрос, на который Матвей ответить не мог. Разомлевший и успокоенный, он не заметил, как уснул, и проснулся от звонка в дверь.

Марии уже не было, шел одиннадцатый час утра, на столе белела записка: «Холодильник в твоем распоряжении. Буду поздно. Не забудь ключи». Отыскав шлепанцы, Матвей поплелся открывать дверь, абсолютно уверенный в том, что вернулась Мария. И лишь впустив Балуева, окончательно пришел в себя.

— Ты?!

— Нет, Дед Мороз! — буркнул Василий, снимая грязную изодранную куртку и бросая на вешалку кепку. — Ты что не спрашиваешь, прежде чем открывать, кто пришел? Или увидел меня в окно?

Матвей почувствовал озноб, пропустил друга в ванную и, пока тот мылся, включил плиту и поставил на нее чайник. Порозовевший Василий ввалился на кухню, и они принялись разглядывать друг друга: у Матвея еще не исчез шрам на шее, лицо похудело и заострилось, глаза ввалились, хотя выглядел он, как всегда, уравновешенным и холодно-спокойным.