— Парави! Скорее!

Ануша влетела в комнату в облаке шелка юбок и шарфа.

— Говори на хинди, — неодобрительно отозвалась та.

— Maaf kijiye, — извинилась девушка. — Я только что разговаривала с англичанином и не успела переключиться. Мой разум по-прежнему продолжает переводить.

— Angrezi? Как тебе в голову пришло говорить с мужчиной, тем более angrezi? — Парави, пухлая медлительная женщина, третья жена ее дяди, подняла тонкую бровь, отодвинула шахматную доску и поднялась.

— Я только что наткнулась на него в коридоре, когда гонялась за Тави. Очень высокий, с золотистыми волосами, в английском красном мундире. Должно быть, офицер, у него на груди много золотых наград. Сходи посмотри на него.

— Да что с тобой? Неужели он действительно так красив, этот твой большой angrezi?

— Не знаю, — призналась Ануша. — Я никогда не видела их так близко с тех пор, как покинула дом отца.

Однако ей было любопытно и, непонятно почему, тоскливо. Из глубин памяти всплыли воспоминания о мужском голосе, говорившем по-английски, о высоком мужчине, который подхватывал ее на руки, смеялся и играл с ней. «О том, кто отверг меня и мою мать», — напомнила она себе, и воспоминания рассеялись.

— Он не такой, как другие мужчины, которых я привыкла видеть, я не могу определить, красивый он или нет. У него светлые волосы, стянутые сзади в косичку, и зеленые глаза. И он вот такого роста. — Она показала руками. — Просто огромный, такие широкие плечи и длинные ноги.

— Он совсем белый? — заинтересовалась Парави. — Я видела angrezi, хотя это было очень давно.

— Лицо и руки у него золотистые. — «Как у моего отца». — Правда, кожа европейцев всегда на солнце темнеет. В остальном он наверняка белый.

Ануша представила вновь прибывшего англичанина целиком и испытала приятную дрожь, которой тот явно не заслуживал. Но в закрытом мирке зананы ценились любые новости. Даже те, которые вызывали тревожные напоминания о внешнем мире. Чувственное покалывание потерялось в нахлынувшей волне предчувствия. Ей стало не по себе.

— И куда он отправился? — Парави выбралась из кучи подушек. Мангуст тут же занял тепленькое местечко и свернулся клубком. — Интересно посмотреть на мужчину, вызвавшего на твоем лице столько разных выражений.

— В гостевое крыло, куда же еще? — Ануша с трудом удержалась от резкости. Ее не прельщали отразившиеся на лице чувства. — Он весь в пыли и вряд ли станет искать аудиенции дяди в таком виде. — Она заставила себя встряхнуться и прогнать глупые фантазии. — Пойдем на западную террасу.

Она двинулась по знакомому лабиринту переходов, комнат и галерей западного крыла дворца.

— Дупатта! — прошипела подруга, когда они вышли на широкую террасу, где иногда сиживал сам раджа, наслаждаясь закатом. — Здесь нет решеток.

Ануша раздраженно прищелкнула языком, тем не менее размотала с шеи и накинула на голову вишневую полупрозрачную ткань, скрывая лицо до самого подбородка. Потом оперлась локтями о внутреннюю балюстраду и окинула взглядом раскинувшийся внизу дворик.

— Он там, — прошептала она.

Внизу, на краю сада, на персидский манер изобилующего ручьями, высокий большой angrezi разговаривал с незнакомым худощавым индусом. Его камердинером, без сомнения. Мужчина жестом показал на дверь.

— Он рассказывает, где находится комната омовений, — прошептала Парави из-за своей золотистой дупатты. — У тебя есть шанс проверить, действительно ли этот англичанин белокожий.