Возможно, эта кукла с восковым лицом напомнила ему о Доналезе, чье мрачное и неуравновешенное сознание постепенно наполнилось отвращением к ребенку, которого он так любил.

Когда дождь попадал в печную трубу, раздавался свистящий звук, и Ник поднялся, чтобы открыть заслонку и положить побольше дров на опавшую золу. Теперь в корзинке осталось лишь несколько поленьев, и Делла вздрогнула в ожидании холодной ночи. Где им устроиться, чтобы немного отдохнуть? В холле стояла старая кушетка, но нигде не было видно одеял.

– Ник?..

– Да, я знаю, о чем вы думаете, – сказал он. – Нам нужно отдохнуть, а во всем доме только одно спальное место. Осталось совсем немного дров, и мы должны разделить друг с другом эту холодную, неуютную ночь, которая выпала нам впервые в жизни. Вы, может, даже подумали, что нам лучше было бы остаться на ночь в машине, но тут вы ошибаетесь. Оползни часто следуют один за другим, могут завалить машину. К тому же нам был необходим горячий ужин, так что мы не так уж плохо устроились.

– Я ничего и не говорила, Ник, – запротестовала Делла. – Вы всегда делаете вид, что можете читать мои мысли…

– В данном случае я думаю, что их нетрудно прочесть, – промолвил он. – Я полагаю, вы бы не так волновались, если бы оказались здесь с добряком Джо Хартли, – ага, я вижу, что попал в точку!

– А вместо старины Джо в роли товарища по несчастью у вас Ник Франквила, а у него плохая, можно сказать, отчаянная репутация. Моя дорогая, – он подошел к ней на шаг, его глаза блестели на худом, смуглом, типично итальянском лице, – вы боитесь, что утром вы уже больше не будете тем безупречным созданием, которое Марш Грэхем создал для себя?

– Не надо, Ник! – Она вскочила на ноги, опрокинув ящик, который упал с таким резким стуком, что ей показалось, будто все ее нервы обнажились. Слова Ника разбудили ее страх, который свернулся, как маленькая змея, у нее в душе. – Для вас всегда было предметом шуток, что я не следую этой моде на вседозволенность – подобно женщинам типа Камиллы, которая может вручить ребенка родственникам, чтобы свободно развлекаться. Мне отвратительна сама мысль стать созданием, переходящим из одних мужских рук в другие, напоминающим вульгарную картинку из журнала постеров. – Деллу переполняли эмоции, она тяжело и прерывисто дышала, глядя Нику прямо в глаза. Она прятала свой страх за гневными речами, так как они были ее единственным оружием. – Я не сомневаюсь, что вы с радостью провели бы эту ночь с кем-то вроде Камиллы – если правда то, что вам по вкусу подобная мишура, – продолжала она.

– Другими словами, вы спрашиваете, предпочитаю ли я вас Камилле? – Его глаза сузились, свет лампы освещал резко очерченное лицо, но не смог проникнуть в тень на его подбородке. Сила, живущая в нем, была несокрушима, и Делла удивилась тому, что посмела на равных сражаться с ним. Для нее было бы безопаснее найти убежище в слезах и выказать женскую хрупкость, но она по-прежнему глядела на него с вызовом, гордо вздернув подбородок.

– Я думаю, что Камилла слишком доступна, а вы предпочитаете поохотиться, – заметила она. – Или, по крайней мере, притворяетесь.

– Притворяюсь, mia? – Его голос был таким же дерзким, как и его лицо. – Довольно рискованно так разговаривать с мужчиной, полностью находясь в его власти в пустом, заброшенном доме. Кто услышит вас, если вы закричите? Конечно, не тот мужчина в Англии, у которого такие строгие принципы, что у него даже не возникало соблазна превратить вас в теплую, жаждущую и желанную женщину. Нет, он предпочитает снежную королеву, свой фигурный кусок льда, свою бело-золотую Галатею на пьедестале.