— За Изабо! — эхом отозвался весь стол, глотая вино.

— И за моего тезку, Фимбара Лахлана Мак-Танаха, наследника Блессема, — добавил Лахлан, и все с энтузиазмом выпили за новорожденного.

— За тех, кого мы оставили, — со слезами в голосе сказала Эльфрида, сжимая письмо своего маленького сына. Тост был с жаром подхвачен, и многие завздыхали и погрустнели.

— За чрево моей мамы! — воскликнула Финн.

— Да, за будущую мать! — поддержал ее Лахлан и сделал большой глоток.

— За мир, — мрачно сказал Дайд, и смех утих. Все сидевшие за длинным столом кивнули и повторили «За мир», осушив свои кубки до дна.

— Что ж, вот и все новости, — сказала Изолт, убирая листочки.

— Как насчет музыки, Дайд? — спросил Лахлан.

Молодой циркач оторвался от своего кубка.

— Да, почему бы и нет?

Коннор побежал за его гитарой, и все, наполнив свои кубки, откинулись назад, приготовившись наслаждаться пением. На этот раз Дайд не стал петь одну из своих развеселых песенок или шутливых баллад, призванных развеселить слушателей. Он начал мягко перебирать струны гитары, и огонь свечей мерцал на его смуглом лице с прямым носом, чувственно изогнутыми губами и темными глазами, в которых сейчас плескалась тоска.

Потом он запел очень старую и очень грустную мелодию. В его печальном голосе звенело такое искреннее чувство, что многие еле сдерживали слезы, вспоминая далеких возлюбленных. Лахлан взял Изолт за руку, а Эльфрида положила голову на плечо Айена. Глаза у нее блестели от слез.

Но теперь снова повстречались, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной.

Все, что я пережил, любимая,

Вмиг исчезло в твоих объятиях, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной.

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной.

Скажи, что ты всегда будешь моей,

Скажи, что никогда не предашь меня,

И я всегда буду любить одну тебя, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной,

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной,

Если бы мы никогда не расставались, любимая,

Счастью моему не было бы предела, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной,

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной.

Потом долгую тишину разорвали бурные аплодисменты. Дайд без улыбки поклонился и вернулся на свое место.

— Ох, Дайд, какой же ты все-таки актер! — воскликнула Финн. — Ты так печально пел, что можно подумать, тебя действительно терзают муки неразделенной любви. — Она закатила глаза, прижав руку к сердцу.

Дайд взглянул на нее, залившись краской. Потом внезапно развернулся и, неестественно выпрямившись, вышел из шатра в сумерки.

— Пылающие яйца дракона, да что с ним такое? — спросила ошарашенная Финн.

Джей поколебался, потом склонился к ней, сказав очень тихо:

— Зря ты его дразнишь, Финн.

— Да в чем, в конце концов, дело?

Брангин повернулась к ним с мечтательным лицом.

— Он влюблен, да?

Джей кивнул.

— Да, и очень давно. Он говорит, что полюбил ее с первого взгляда, когда они оба были совсем детьми.

— Но почему… Разве она не любит его?

Джей покачал головой.

— Думаю, она даже не знает об этом.

— Но, жареные крысы, это же курам на смех, — ответила Финн. — Дайд самый красивый мужчина из всех, кого я видела, быстрый, умный и забавный.