— Значит, это будет кто-то старый и могущественный, — с горечью сказал Джей.

Брангин улыбнулась.

— Он должен быть достаточно молодым, чтобы произвести на свет наследников.

— Это отвратительно!

— Да нет, почему? Такова реальность жизни банприоннсы. Меня так воспитали, и я понимаю всю важность своего брака, а Финн, к сожалению, нет. Но ей придется это понять.

Джей ничего не сказал, но его молчание было таким осуждающим, что Брангин сказала, оправдываясь:

— Она же Ник-Рурах.

— Просто у меня было плохое настроение, Финн. Я хочу, чтобы эта война наконец кончилась и мы все вернулись на свои места.

— А я вот не знаю, где мое место, — сказала она печально.

Он уставился на нее.

— Но у тебя же есть семья и дом. Ты вернешься туда, а как же еще.

— Да, наверное.

— Разве тебе не хочется?

— Да нет, не совсем, — ответила он. — Просто я не хочу быть банприоннсой. Жаль, что нельзя прожить так всю жизнь.

— Так? — насмешливо переспросил Дайд. — Убивать время в ожидании войны?

— Ну, нет. Хочу путешествовать, и чтобы были приключения, и видеть новые места. Как ты.

— А, ты хочешь быть шпионкой и искательницей приключений, вроде меня, — сказал Дайд. Хотя он говорил весело, в его голосе звучала горечь, которая заставила Финн вопросительно взглянуть на него. — Будь осторожна со своими желаниями, Финн, они ведь могут и сбыться.

— Но, жареные жабы, мне очень хотелось бы, чтобы они сбылись, — сказала Финн.

— Ты не понимаешь, что говоришь, девочка. Радуйся тому, что имеешь. Многие девушки мечтают быть наследницей престола и замка.

— Вот тупицы, — проворчала она.

Дайд не удержался от улыбки.

— Я серьезно, Финн. У меня трудная и опасная жизнь, и к тому же одинокая. Я появляюсь в людских жизнях и ускользаю из них, всегда играя роль, всегда готовый предать их ради моего хозяина. Я — его глаза и уши в стране, вынюхивающие недовольство, разыскивающие предателей, рассказывающие истории, которые он хочет донести до народа. Я не могу доверять никому, кроме своей собственной семьи, но даже в них я иногда сомневаюсь, вот до чего циничным я стал. Тебе это не нужно, Финн. Когда все закончится, ты вернешься домой и будешь охотиться в своих холмах и танцевать с молодыми придворными. А когда станешь чуточку постарше, то влюбишься, выйдешь замуж, родишь детей и будешь жить мирно и счастливо. Это очень хорошие вещи, Финн, не стоит разбрасываться ими ради тяги к приключениям. Она, как виловисп, заманит тебя в опасность и страдания, а в конце концов доведет и до гибели.

В голосе Дайда звучало искреннее чувство. Финн уставилась на него во все глаза, впервые за все время охваченная сомнениями. Но пользуясь представившейся возможностью, которой она ждала, сказала дерзко:

— Так почему ты не бросишь это все, Дайд? Женись, заведи детей и будь счастлив, если тебе этого так хочется.

— Брак не для меня, Финн.

— Но почему?

Выведенный из терпения, он воскликнул:

— Потому что я не могу жениться на девушке, которую люблю, а если я не могу жениться на ней, то ни на ком другом не хочу.

— Но я уверена, что если бы ты сказал ей… Ты мог бы заставить ее влюбиться в тебя, ведь все девушки вечно в тебя влюбляются, Дайд.