– Какие еще нам предстоят радости? – спросил он, беря следующую карточку. – Ассамблеи и балы в самом разгаре: целая лавина приглашений! Только увольте меня от этого!

– От этого? О нет! Это будет дамский праздник. Вы… вы ведь будете на нашем собственном костюмированном балу, правда?

– Конечно.

Минуту они молчали. После того, первого, взгляда граф больше ни разу не посмотрел на счет от мистера Уоррена, но провинившейся жене казалось совершенно необходимым отвлечь его внимание от этого счета. Слегка задыхаясь, она сказала:

– Кардросс, какой на вас красивый халат! По-моему, раньше я никогда его не видела.

– О, я как раз надеялся, что он вам понравится! – признался он. – И что вы будете довольны мной – за то, что я дал вам возможность его увидеть.

– Какой вы странный! Он действительно очень красивый.

– Да, и омерзительно дорогой – такой же, как ваша шляпка с перьями, хотя, боюсь, не настолько идет мне. Так что можете провести теперь ответную атаку!

– О, Джайлз!

Он засмеялся и потрепал ее по щеке.

– Маленькая глупышка Нелл. Я вас очень шокировал?

Застенчиво улыбаясь, она с облегчением вздохнула:

– Нет, совсем нет. Просто… так получилось, что я забыла про один счет и боялась, что вы на меня рассердитесь.

– Какой же я, должно быть, противный муж! – с грустью пробормотал он. – Оплатить его вместе с остальными?

– Нет, пожалуйста, не надо! Это совсем маленький счет – поглядите!

Она протянула ему счет, но он, не взглянув на него, только взял ее руку, смял счет и сказал:

– Не нужно меня бояться. Я совсем не хочу этого. Я оплачу этот счет и любой другой – только не надо скрывать их!

– Бояться вас? О нет, нет! – воскликнула она.

Он еще крепче сжал ее руку и наклонился вперед, будто хотел ее поцеловать; но тут в комнату вошла ее камеристка, и, хотя она тут же вышла, момент был упущен. Густо покраснев, Нелл отняла руку, и граф больше не пытался завладеть этой нежной ручкой. Он встал, тоже покраснев и испытывая смущение, естественное для мужчины, которого застали в десять часов утра занимающимся любовью с собственной женой, и удалился в свою комнату.

– А вы хотите этого? – улыбнувшись, спросил он.

– Да, – честно призналась она. – Мне кажется, я просто обязана, потому что хотя мисс Уилби – это наша гувернантка – говорит, что думать о светских делах нехорошо, вы ведь сами блистаете, и мне следует быть вам под стать.

– Я убежден, – сказал он с совершенно непроницаемым лицом, – что мисс Уилби должна считать это даже вашим долгом.

Она не была вполне в этом уверена, но, вспомнив, что она, к счастью, теперь не обязана отчитываться перед гувернанткой, тут же забыла об этой замечательной наставнице.

– Вы слышали, что говорят люди о лорде Дорсете и его белом коне и миссис Тоддингтон и ее паре гнедых? – доверительно сказала она. – А теперь все заговорят о леди Кардросс и ее паре серых рысаков! Я не удивлюсь, если моя коляска привлечет не меньше внимания, чем ее!

– Я тоже, – согласился милорд, серьезный, как судья. – Вернее, я буду очень удивлен, если этого не случится.