Переезжая Баттерси-бридж, Мэгги спохватилась, что не знает, где тут переправа через реку, ближайшая, которая была ей известна, располагалась в Суррее. В отделении под приборным щитком не было ни карты, ни атласа, только документы на машину, поэтому она остановилась на развилке Клэпем у автозаправки, чтобы узнать дорогу и купить карту. Автозаправщик, околдованный шикарной темно-вишневой машиной и улыбкой Мэгги, нарисовал ей на карте подробный маршрут. Она поблагодарила и, протянув» купюру в уплату за карту, сказала: «Спасибо, сдачи не надо». Проводив элегантную даму глазами, заправщик перевел взгляд на бумажку – это было двадцать фунтов.

 С первого взгляда на великолепный дом за массивной чугунной оградой она поняла, что имел в виду Барт, сказав, что сестра Блэшфорд вышла в люди. Да, подумала Мэгги, мы обе далеко позади оставили Брикстон. Интересно только знать, где же ты похоронила свое прошлое?

 Дверь открыла мрачноватая экономка-испанка.

 – Я хотела бы поговорить с леди Дэвис, – сказала Мэгги тоном великосветской леди Брэкнелл из пьесы Оскара Уайльда. – Я ее старая приятельница.

 Испанка заняла позиции вооруженной обороны.

 – Я спрашивать, может ли она вас видеть. Кто говорить спрашивает?

 – Скажите – Мэри Маргарет Хорсфилд.

 Войдя в оранжерею, Мэгги нашла сестру Блэшфорд точно такой, какой описал ее Барт, даже с белой персидской кошкой на коленях. В руках у нее была «Санди таймс». На полу валялись все воскресные газеты.

 Две женщины, ставшие друг другу теперь ровней, ревностно оглядели друг друга, примечая совершенные временем перемены, и одновременно сделали вывод о том, что оно к обеим отнеслось максимально благосклонно.

 Леди Дэвис заговорила первой.

 – Привет, Мэри, – сказала она.

 Речь ее звучала просто, будто они расстались несколько недель назад. Прошедших лет как не бывало, и Мэгги вновь стала Мэри, шестнадцатилетней растерянной, несчастной девчушкой. Вот она опять в спальне дома Рини Уилкинсон, с надеждой смотрит в глаза появившейся на пороге женщины с сочувствующим лицом. Второй раз в жизни при встрече с этой женщиной улеглось ее отчаяние.

 В этот момент она отчетливо поняла, зачем пришла в , этот дом.

 – Как много воды утекло, – печально улыбнулась Мэгги.

 – Да, много, – улыбнулась в ответ леди Дэвис. – И ты сдержала свое слово, добилась того, чего хотела, и даже, пожалуй, большего. Мне приятно убедиться, что я в тебе не ошиблась.

 – Барт передал мне, что вы хотели со мной повидаться, и скажу откровенно, я рада, что приехала.

 Леди Дэвис кивнула, словно подтверждая искренность ее слов, но Мэгги понимала, что та видит ее насквозь. Она всегда читала в чужих душах как в открытой книге. Поэтому так успешно шел ее бизнес.

 – Присаживайся, – пригласила леди Дэвис, – подвинь сюда стул. Поговорим. За эти годы многое накопилось.

 Черные проницательные глаза сохранили способность видеть то, что творится за фасадом, как бы тщательно он ни был разукрашен.

 – Мне кажется, тебе есть что сказать. Не правда ли? Мэгги утвердительно кивнула.

 – Мы всегда хорошо ладили с тобой. Вероятно, потому, что я сразу почувствовала в тебе родственную душу. Стремящуюся к достижению большего, чем предлагают обстоятельства, и не особенно щепетильную в достижении своих целей.

 Одного взгляда на ее бывшую клиентку было достаточно, чтобы понять: Мэгги добилась всего, чего хотела, и даже превзошла свои мечты. Недаром Консуэло была так поражена, увидев ее. Мэгги Кендал излучала неотразимое обаяние.