– Что так долго?

 – Где она?

 – В ванной.

 – Хорошо.

 – Настроение средней паршивости.

 – Я хочу с ней поговорить.

 – Известное дело, – вздохнула Конни.

 Барт прикрыл дверь, придвинул стул к столу, за которым сидела Конни.

 – Вот у меня какой план... Он обрисовал свой замысел.

 – Гм, – скептически процедила Конни.

 – Думаешь – мимо?

 – Почему же, план хорош. Если только тебе удастся ее уговорить. Она ведь играла в «Кошке на раскаленной крыше», помнишь?

 – Да, в телепостановке, в Нью-Йорке. А я предложу ей новехонький спектакль. Кошка-Мэгги будто для нее написана.

 – Да, и театр неплохой. Она играла там в «Аплодисментах» после того, как Лорен Бэкол ушла из театра. В Лондоне ее обожают, публика готова смотреть на нее даже в «Алисе в Стране чудес». Так что спектакль наверняка будет гвоздем сезона.

 – Самое главное – мы изолируем ее от прессы. Так что если ее задумка провалится, никто ничего не узнает.

 – Мне казалось, ты вообще не одобряешь эту затею.

 – Так и есть. Это чистое безумие. Но я не могу бросить ее на произвол судьбы. Кроме того, когда она дергает за поводок, меня спасают мускулы – я в более выгодном положении, чем ты. И мне бы хотелось, чтобы ты приглядела за ней в мое отсутствие. Черт знает, насколько я пропаду в этих поисках. Кстати, помоги мне разыскать архив, где хранятся акты усыновления-удочерения. Раньше он располагался в Сомерсет-хаус, но, кажется, куда-то переехал...

 – Ты собираешься выяснить у нее детали – кто, как, где, когда?

 – А то с чего же начинать-то? Конни покачала головой.

 – Я всегда подозревала, что у Мэгги есть какая-то тайна, но мне в голову не приходило, что это может быть незаконнорожденное дитя. Какая банальная история! Мне казалось, у Мэгги тайна должна быть необыкновенная – убийство, шантаж, в общем, нечто жуткое. А оказывается, наша Мэгги – заурядная падшая женщина. – Конни шумно вздохнула. – Вот так и гибнут идеалы.

 – Я вспомнил, что произошло в тот год, когда Мэгги забеременела: 1963-й. Это был тот самый год, когда, согласно Филипу Ларкину, началась сексуальная революция.

 – Валяй дальше.

 – Только что цензура разрешила «Любовника леди Чаттерли». И состоялись первые концерты «Битлз».

 – Про «Битлз» и леди Чаттерли я слыхала, а кто такой этот Филип Ларкин? – Конни удивленно подняла брови. – А, конечно. Совсем забыла: ты же у нас колледж окончил. А я только среднюю школу. В семнадцать лет я ездила с бродячей труппой. Но это было не в 1963-м, а в 1953-м. А ты что делал в 1963-м?

 – В школе учился. Мне было десять лет. Конни оперлась подбородком на руку.

 – И что?

 – Это было в Пасадене, штат Калифорния. Там было здорово.

 – Я бывала в Пасадене. В пятидесятых.

 – Интересно, где была в этом году Мэгги. Она ведь не сказала, заметила?

 – Я же говорила, в ее жизни был какой-то мерзавец...

 – Возможно...

 – Без всяких сомнений! И эта рана до сих пор не зажила.

 – Ерунда, – вяло отозвался Барт.

 – Клянусь!

 – Спорим?

 – Ставлю тысячу девятьсот шестьдесят три доллара!

 – Идет!

 Они пожали друг другу руки.