Они лежали среди невысоких, но приятно пахнущих трав, на жаркой ещё земле, и внимательно глядели на баню.

Это было высокое, трёхэтажное строение, предназначенное для мытья всех жителей Краснодона.

В некоторых окнах горел электрический свет, некоторые оставались тёмными, но на них отражались те первые звёзды, которые уже появились в небесах.

Возле крыльца прохаживались немецкие солдаты, а чуть поодаль от них кучковались полицаи. По-видимому, в связи с тем, что в это здание должны были прибыть на постой многочисленные солдаты, было там так оживлённо.

До ребят доносились голоса врагов: немецкая, насмешливая речь перемешивалась с бранью полицаев.

Володя Куликов предложил:

— Давайте подождём более позднего часа. Там, глядишь, и гадов этих поменьше будет…

— Да ты что! Нет, конечно же, — возмущённо прервал его неистовый Лёня Дадышев. — Ведь тогда прибудут немецкие солдаты, и к зданию точно не подойдёшь.

Тогда Серёжка вымолвил:

— А ведь это было бы вовсе не плохо: поджечь здание бани, вместе с остановившимися там фрицами…

Но, обсудив этот вариант, ребята решили, что всё-таки ждать не стоит, так как, когда прибудут немецкие солдаты, то, скорее всего, выставят усиленную охрану. Пока же никакой охраны не было.

Итак, решили действовать в соответствии с заранее выработанным планом.

Стёпа Сафонов и Радик Юркин остались лежать среди трав, напротив главного входа в здание. У них также осталась и граната. Что же касается Серёжки, Сафонова и Дадышева, то они поползли к той стороне бани, которая выходила яру. У каждого из них была бутылка бензина, а у Серёжки ещё и револьвер, заряженный шестью патронами.

Лишь несколько шагов отделяли заднюю стену бани, от яра. И на этих нескольких шагах густо разрослась трава, так что дежурные полицаи сюда не захаживали. И с этой стороны бани лишь несколько окон сияли электричеством на третьем этаже.

А ребятам был нужен первый этаж, где, похоже, никого не было.

Дадышев прошептал:

— Ну, что — как и договорились: будем стёкла бить?

Но Володя Куликов пригляделся и вымолвил:

— Глядите — одно оконце открыто. Вот в него то и пробраться можно.

Это оконце, на уровне первого этажа действительно было приоткрыто, чтобы хоть немного проветривать раскалившееся от дневной жарищи помещение.

Первым к этому подоконнику подбежал и, ухватившись за него, подтянулся и забрался внутрь бани Серёжка Тюленин, за ним последовал Дадышев, и последним — насторожённо озираясь — Володя Куликов.

И вот они оказались в кромешной темноте…

Но вскоре, на ощупь определили, что в помещении находится довольно-таки много матёрчатой ткани. Прошли к двери, осторожно приоткрыли её и выглянули в коридор.

Этот коридор тоже был затенён; но всё же из дальней его части — примерно с расстояния двадцати шагов долетали отблески электрического света и громкие, развязные голоса полицаев, которые, кажется, по какому-то поводу спорили.

И тогда Серёжка Тюленин произнёс, обращаясь к Володе Куликову:

— Ты давай-ка, здесь всё бензином полей, ну а мы в коридоре поработаем…

И вот Куликов начал тщательно обливать бензином находившееся в этом помещении тряпьё, а Тюленин и Лёня Дадышев, выскользнув в коридор, откупорили бутыли и принялись выливать их содержимое на пол, на стены, а также и на двери, за которым находились всевозможные подсобные помещения.

Одна из дверей оказалась приоткрытой, и Серёжка, толкнув её оказался в большой зале, приспособленной под солдатские казармы. Двухъярусные кровати стояли там практически впритык друг к другу.

Серёжка тихонько присвистнул и позвал:

— Эй, Лёнька, давай-ка сюда.

Дадышев заглянул в залу и произнёс громко:

— О-о, как раз то, что нужно! Всё здесь спалим к чёртовой бабушке…

И тут из дальней части этой тёмной залы раздался заспанный голос.