— Лидия, моя далекая чудесная Лидия! — стонал он. — Моя любовь к тебе погубила меня.

Шесть лет назад Брэнуэлл был домашним учителем сына преподобного Робинсона и миссис Робинсон в Торп-грин-холле вблизи Йорка. Лидия Робинсон, сорокалетняя развратница, соблазнила Брэнуэлла. Он безумно влюбился в нее, и они предавались бешеной страсти, пока муж не узнал про их связь и не уволил Брэнуэлла. И с тех пор Брэнуэлл тосковал по Лидии, топя свое горе в спиртном. В какую бесплодную пустыню он позволил этой ужасной женщине превратить свою жизнь!

— Никто из вас не понимает, как я страдаю, — стонал он, пока Эмили снимала с него башмаки. — Вы-то никогда не любили и не теряли, как я.

Я заставила себя сдержаться и не напомнила ему, что наш отец много лет назад потерял любимую жену, а мы — нашу мать. Эмили, суровая и безжалостная, молча спустилась вниз, но Энн ласково укутала Брэнуэлла в одеяло.

— Ох, Энн, да не хлопочи ты так! — вскрикнул Брэнуэлл. — Господи, да оставили бы вы меня в покое.

Энн виновато выскользнула из комнаты. Папа сел возле Брэнуэлла.

— Мы должны молить Бога, чтобы Он простил твои грехи и ниспослал тебе силы исправиться.

— Я сейчас не выдержу еще одной проповеди, — сказал Брэнуэлл в тоне нарастающей истерики, — а к тому же нет никакого смысла морализировать, отец. Слишком поздно; для меня все кончено.

Подавив вздох, я вышла из комнаты. Я знала, что мне следует домести прихожую и отправиться, как всегда днем, навещать прихожан, страдающих из-за тяжелых невзгод, постигших нашу страну. Но скучная рутина моих дней представилась мне такой тягостной, что я поддалась необоримой потребности ускользнуть в мою другую жизнь, в тайное существование, о котором, кроме меня, знали только трое.

Украдкой я пробралась в комнатку над прихожей. У окна стоял старенький письменный стол. Я достала из кармана ключ, отперла и открыла ящик. И вынула книгу, на переплете которой значилось: «„Агнес Грей“, роман Эктона Белла». Открыв ее на титульной странице, я прочла надпись от руки: «Моей дорогой сестре Шарлотте с большой любовью. Энн Бронте».

На другой книге «Грозовой перевал» Эллиса Белла Эмили просто поставила свою подпись. Затем я вынула мою собственную книгу, и во мне проснулась гордость, когда я погладила тисненные золотом буквы, слагавшиеся в «„Джейн Эйр“ Каррера Белла». Почти десять месяцев прошло со дня опубликования романа, но я испытала тот же трепет экстаза, как и когда впервые взяла в руки напечатанный экземпляр. Мне все еще не верилось, что Эмили, Энн и я осуществили нашу мечту стать писательницами. Но ящик содержал дополнительные доказательства этого чуда. Я жадно перечитала рецензии, вырезанные из газет. Отзыв «Вестминстерского обозрения» гласил: «Определенно лучший роман этого года».

И еще письма от моего издателя с сообщением, что первый тираж полностью распродан, и извещениями о двух следующих тиражах. Я улыбнулась афишке пьесы «Джейн Эйр. Тайна Тернфилдского замка», поставленной в Лондоне. Наконец я взяла расходную книгу, с занесенным в нее моим доходом — сто фунтов за право издания романа и добавочные сто фунтов гонорара. Не богатство, однако сумма, в десять раз превышавшая жалованье за год, которое я получала, пока была гувернанткой. Но неуверенность в будущем и грызущая неудовлетворенность настоящим усугублялись, пока я листала тетради, содержавшие рукопись моего следующего, еще не завершенного романа «Шерли».

Меня все больше томили серьезные сомнения касательно того, как его оценит мой издатель, а затем и мои читатели. Я боялась, что их ожидания будут обмануты Каррером Беллом, чья личность вызвала бурные пересуды в литературном мире.