Вода согрелась, воздух в бане стал жарким, пора и помыться. Так, мочалки на стене, деревянные шайки на полке, это понятно. А вот чем грязь смывать? Мыла я не нашёл, или его здесь ещё не изобрели. Я встал в тупик. Надо идти к Дарье, хоть это и смешно выглядит, но надо спросить. Я зашёл на кухню, помявшись, сказал:

– Баня готова.

– Сейчас приду, – весело улыбнулась Дарья.

Я вернулся в баню, в предбаннике скинул футболку, джинсы и трусы и зашёл в парную; набрав в ковшик воды, плеснул на камни. Горячее облако пара чуть не перехватило дыхание. Взобрался на полку и прилёг. Надо попотеть, поры очистить. Я облился водой, слегка потирая себя мочалкой, и лёг снова.

Двери открылись, на пороге стояла Дарья. Ёшкин кот! Она была как есть нагая. Я слышал, конечно, что раньше люди мылись вместе в бане, семьями, дворами. Подготовив баню сегодня, я понял – почему. Дров и усилий ушло много.

Нимало не стесняясь, Дарья сказала:

– Я мужнино исподнее и рубаху принесла, твоё мыть надо. Вот щёлок, – она поставила глиняную корчагу с мелкой золой. Ага, вот что у них вместо мыла.

Дарья плеснула из ковшика на каменку водой, и всё заволокло паром. Дарья улеглась на вторую полку. Я лежал молча, не зная, как себя вести.

– Веничек возьми, обиходь.

Я взял распаренный веник, поводил над её телом, разгоняя горячий воздух, затем стал пошлёпывать веничком слегка, потом сильнее и сильнее. Дарья перевернулась на спину. Хороша! Налитая грудь, отличная попка, атласная кожа на упругих бёдрах. Соблазнительна, чертовка!

Я обиходил Дарью веничком, окатил тёплой водой. Мы поменялись местами, теперь она обрабатывала меня веником. В воздухе стоял запах берёзы. После, глядя, как Дарья намазывает и растирает себя золой, я сделал то же самое, смыл мочалкой, окатился водой и почувствовал себя посвежевшим и чистым.

Вышли в предбанник, обтёрлись приготовленными Дарьей полотенцами. Я натянул рубашку и подштанники, оставшиеся от мужа хозяйки. Тесноваты, маловаты оказались, при каждом телодвижении подозрительно потрескивали в швах.

На столе стояла корчага с пивом. После баньки – самое то.

Посидели, охлаждаясь после парной, выпили пива и пошли в дом. Я поблагодарил хозяйку за баню и пиво, отправился к себе. Какое блаженство – лежать чистым на мягкой постели. Когда всё это у тебя есть – не замечаешь; а стоит побыть голодным и поспать на земле – сразу вспоминаешь об утраченном. Уснул я мгновенно.

Далеко за полночь проснулся от какого-то шороха. Рядом с постелью стояла в ночной рубашке Дарья.

– Пусти погреться.

Я молча откинул одеяло, и женщина юркнула ко мне. Какое погреться, тело её было жарким, о саму греться можно. Не затем пришла.

Я начал покрывать её тело поцелуями. Женщина возбудилась, стала дышать шумно, по телу пробегала дрожь. Пора. Улёгшись сверху, осторожно вошёл. Дарья застонала от наслаждения.

Потом мы лежали полуобнявшись, разгорячённые, потные. Одеяло валялось на полу.

– Давно мне не было так хорошо, истосковалась по мужику. Уж год, как мой помер-то. Ты мне ещё на рынке приглянулся, решила, ежели не женатый, как-нибудь уговорю. В бане еле удержалась.

Дарья оказалась женщиной темпераментной, а мне – в охотку. Утром еле разлепил глаза, когда солнце уже било в окно, затянутое какой-то тонкой кожей.

Ни фига себе работник. Быстро встал, натянул мужнину рубаху и штаны, заботливо положенные Дарьей у изголовья. Рубашка была чуть коротковата, но нигде не жала; я уже заметил, что рубашки здесь были неохватные, любого размера: одел, подпоясался – и никаких мерок не надо. Вот с подпоясался – проблема.

Немного стесняясь, я вышел в коридор, Дарья уже хлопотала на кухне.