Очевидно, он напрочь забыл о своей тете.

Всю дорогу Джонни лежал на животе, свесив голову через борт, — его тошнило. Судья сидел рядом, глядя в сторону.

Когда они проезжали мимо хижины старика Леммона на Священном холме, дождь прекратился, и выглянуло солнце.

Автомобиль Хьюберта Хемаса стоял возле дома Фанни Эдамс перед церковью. Арестованного, Берни Хэкетта и троих Хемасов нигде не было видно.

— Где он? — осведомился судья Шинн, пробираясь сквозь толпу женщин и детей у церковных ворот. — Что они с ним сделали?

— Не волнуйтесь, судья, с ним все в порядке, — сказала Милли Пэнгмен. Ее золотые очки поблескивали на солнце. — Они посадили его в кладовую для угля в церковном погребе. Оттуда ему не выбраться!

— Слишком хорошо для него! — буркнула Ребекка Хемас.

— А Элизабет Шир побежала готовить ему чашку чая, — злобно сообщила Эмили Берри. — Чай! Я бы напоила его ядом! И еще принесла ему сухую одежду, словно церковь — это отель. Питер, иди домой и сними мокрые вещи!

— Не лучше ли вам всем пойти домой? — проворчал судья. — Здесь не место женщинам и детям.

— Домой? — взвыла старая Селина Хэкетт. — В такое время?

— У нас столько же прав находиться здесь, сколько у мужчин, судья, — резко сказала Пру Пламмер. — Никто не собирается уходить, пока этот кровожадный иностранец не получит по заслугам. Неужели вы не понимаете, что только милость Божья спасла меня от гибели? Сколько раз я говорила тетушке Фанни: «Не впускайте в дом грязных бродяг, которые скребутся к вам в кухонную дверь! Когда-нибудь вам это боком выйдет!» Но бедняжка меня не слушала. Вот и посмотрите на нее теперь!

— Я бы хотела подержать его за горло, — тихо произнесла Матильда Скотт. — Хотя бы несколько секунд.

Судья Шинн посмотрел на нее так, словно видел ее впервые.

На ступеньках церкви появились Хэкетт и Хемасы. Когда судья двинулся им навстречу сквозь группу женщин, Джонни заметил, что дочь Мерта Избела Сара и ее ребенок держатся с краю толпы. Лицо женщины казалось оживленным. Но эта оживленность исчезла, когда к ней подошел отец. Она отпрянула, схватив дочку за руку.

— Что все это значит, Берни? — осведомился судья. — Почему вы заперли его в кладовую для угля?

— Потому что у нас нет тюрьмы, судья, — ответил констебль.

— Он вообще не должен здесь находиться! Вы еще не уведомили коронера Барнуэлла?

— Я все обсудил с доком Кушменом. Док ждет нас в доме тетушки Фанни.

— Все, что может сделать доктор Кушмен, — это установить, что смерть произошла в результате криминального акта, и немедленно доложить об этом коронеру Барнуэллу в Кадбери, после чего дело перейдет в руки коронера. Он либо созовет жюри из шести присяжных…

— Судья. — Лицо Хьюберта Хемаса казалось высеченным из гранита, только скулы двигались, словно жернова, перемалывающие слова. — Девяносто один год Фанни Эдамс принадлежала этой деревне. Это наше дело, и никто не должен указывать нам, как вести деревенские дела. Вы важный судья, знаете закон, и мы будем благодарны вам за совет, как судье и соседу. Пускай коронер Барнуэлл приезжает сюда, а если ему понадобятся присяжные, пусть отбирает их здесь. Мы все сделаем по закону. Никто не собирается лишать этого иностранного подонка его прав. Он получит адвоката и будет иметь возможность защищаться. Но он не покинет Шинн-Корнерс ни при каких обстоятельствах.

Сзади послышалось одобрительное бормотание, подобное рокоту набегающей волны.