— Из какой именно банки? Она была как-нибудь помечена?

— Да. На ней было написано «Корица» печатными буквами, похожими на староанглийский шрифт.

— Это та самая банка, мистер Шир? — Эдамс поднял банку.

— Да.

Джонни пришлось напрячь слух, чтобы услышать ответ.

— Вещественное доказательство «Г», ваша честь. Руки Джозефа Ковальчика лежали на столе, а взгляд был устремлен на банку. Присяжные смотрели на него без всякого выражения.

— Мистер Шир, вы знаете, сколько денег осталось в банке после того, как тетушка Фанни дала вам двадцать пять долларов?

— Да…

— Ну и сколько же?

— Сто двадцать четыре доллара.

По комнате прошелестел легкий шорох, от которого зашевелись волосы на затылке у Джонни.

— Откуда вы знаете, что в банке осталось именно сто двадцать четыре доллара?

— Она сказала мне, что там лежат сто сорок девять долларов в банкнотах, не считая мелочи.

— А сто сорок девять минус двадцать пять равняется ста двадцати четырем. Значит, мистер Шир, вам это известно благодаря простому вычитанию?

— Да…

— Что тетушка Фанни сделала с банкой, когда отдала вам деньги?

— Она поставила ее на прежнее место на полке шкафа.

— В кухне?

— Да.

— И это произошло в пятницу — накануне убийства?

— Да.

— Благодарю вас, мистер Шир. Свидетель ваш.

Но Энди Уэбстер махнул рукой.

— Я вызываю следующим свидетелем, — робко произнес Феррис Эдамс, — э-э-э… судью Луиса Шинна.

Покуда судья Шинн вставал с кресла, подходил к приставу и произносил присягу как свидетель по делу, на слушании которого он председательствовал, Джонни потихоньку поднялся, выскользнул из комнаты, направился в кухню тетушки Фанни, нашел номер в телефонной книге на шкафу и назвал его оператору. Это был номер Кадбери.

— Офис Лаймена Хинчли, — ответил женский голос.

— Пожалуйста, позовите мистера Хинчли. Скажите ему, что это Джонн Шинн, кузен судьи Шинна. Я познакомился с ним на ленче в Ротари-клубе в Кадбери дней десять назад.

Отдающий металлом голос главного страхового агента в Кадбери послышался в трубке почти сразу же.

— Привет, Шинн! Наслаждаетесь отдыхом у судьи? Значит, Хинчли ни о чем не знает.

— Да, мистер Хинчли, отличный отдых, — ответил Джонни. — Рыбалка, прогулки… Но я хочу объяснить вам причину моего звонка. Это может показаться глупым, но у меня вышел спор с Берни Хэкеттом — вы знаете Берни, не так ли?

— Конечно, — усмехнулся Хинчли. — Никудышный констебль, но безобидный. Воображает себя страховым агентом.

— Да. Берни заявляет, что приезжал к вам в субботу за советом по поводу какой-то страховки и проехал назад двадцать восемь миль до Шинн-Корнерс за сорок минут по часам. Я сказал, что он не мог этого сделать на своем драндулете, но Берни клянется, что покинул ваш офис ровно в два. Это так, или он морочит мне голову?

— Думаю, так оно и было, Шинн. По крайней мере, Берни ушел отсюда около двух — помню, минуты через две начался дождь. А это было ровно в два.

— Тогда извините за беспокойство. Спасибо, мистер Хинчли…

Джонни вернулся на свой складной стул как раз вовремя, чтобы услышать окончание рассказа судьи Шинна об их субботних передвижениях и самому быть вызванным на свидетельское место.

Он полностью подтвердил показания судьи, включая встречу с Джозефом Ковальчиком под дождем примерно в миле с четвертью от деревни.