Феодор с Иоанном укрылись на втором этаже хором.

- Отдай сына, и сам уцелеешь! - кричали волхвы.

- Не отдам! Если ваш Перун всемогущ, то пускай явится за ним и сам возьмет моего сына! Зачем же мешаете ему? - решительно отвечал христианин.

- Не слушайте его, киевляне! Разве не видите, что он оскорбляет наших богов? Бросайте факелы! Жгите христиан! - завопили в испуге волхвы.

Полетели факелы. Деревянные хоромы вспыхнули, занявшись сразу с нескольких концов. Ворвавшись внутрь, разъяренная толпа растерзала Иоанна и Феодора.

Узнав о том, как погибли варяги, загрустил князь Владимир. Зорким своим сердцем почувствовал он, что боги языческого пантеона не больше, чем позолоченные истуканы. Однако истинный Бог тогда не был ему ведом. Душа киевского князя страдала, искала, но все еще не видела истины.

ЧЬЯ ВЕРА ЛЮБА БУДЕТ, ТУ И ПРИМЕМ

Как-то во время пира, когда, напрасно пытаясь развеселить Владимира, носились перед ним пестрые скоморохи, к Святославичу подошел дядя его Добрыня, родной брат матери Владимира Малуши. Был Добрыня старшим воеводой княжеским. С детства пестовал он Владимира и воспринимал боль его как свою.

- Позволь спросить тебя, княже... Давно уже вопрос этот покою мне не дает.

- Спрашивай!

- Отчего невесел ты? Какую думаешь думу? Дружина твоя сильна, границы крепки. Народ русский хвалу тебе воспевает, ибо вновь вернул ты ему покой и мир, - продолжал Добрыня.

Владимир нахмурился, испытующе взглянув на дядю. Поймет ли тот его? Не осудит?

- Не верю я истуканам, дядя, - сказал он отрывисто. - Видно, правду говорят мудрые греки: не более в них истины, чем в колодах деревянных. Позор народу нашему пням поклоняться и жертвы им приносить. Нужна нам иная вера.

Серьезно выслушал его Добрыня и, как в детстве, когда Владимир был еще несмышленым отроком, дал дельный совет:

- Ты погоди, князь, отказываться от истуканов. Это всегда успеется. Прежде узнаем, какая у кого вера. Много у нас в Киеве торговых гостей - есть и магометане, и хитрые иудеи хазарские, и латинской веры люди, и премудрые греки. Их и расспросим.

Полюбился Владимиру совет Добрыни.

- Быть по сему! Вели купцам заморским: как в другой раз на Русь поедут, взяли бы с собой ученых людей. Пусть расскажут нам ученые мужи о своей вере. Чья нам люба будет, ту мы и примем со всем нашим народом.

Прослышав об этом, к Святославичу стали прибывать мудрецы, уговаривая славного русского князя перейти в их закон.

Первыми пришли камские болгары.

- Ты князь великого народа, а истинный закон тебе неведом. Образумься же и служи Магомету. Нет веры правильнее, чем магометанство, - сказали они.

- Во что же вы верите? - спросил Святославич.

- Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет - пророк его. Учит нас Магомет: творите обрезание, не ешьте свинины, а по смерти пророк даст каждому до семидесяти прекрасных жен.

Не понравился князю Владимиру такой закон и стал думать он, как отослать магометан.

- Правду ли говорят купцы мои, что по вере вашей нельзя вина пить? спросил он.

- Правда.

- Что ж молчите о том? Нет, не люба нам такая вера. Руси есть веселие пити, не может она без того быти...

Ушли ни с чем магометане, и уйти-то даже не успели, а в дверях гридницы уже выросли немцы-католики.

- Ну а вы-то пьете вино? - улыбнувшись, спросил у них Святославич.

Переглянулись красноносые немцы.

- Веруем мы в пощенье по силе. Если же кто пьет и кто ест - то все во славу Божию, как учил нас Павел.

Нахмурился Владимир. Не показалась ему вера католическая.

- Ступайте домой, немцы. Не приняли отцы наши вашей веры, не примем и мы.