— Совсем в другой стороне от реки.

— Да. Поля у Куран-роуд. Совсем в другой стороне. Весь вечер. ОК? Дурью маялись. Как обычно. Подбили одного или двух. Двух. Скажи, двух.

— Да, ОК. Двух.

— Не забудь. Мы вместе были.

— Да. То есть нет. Я не забуду. Господи, Элли. Я не могу…

— Скажи это.

— Что?

— Скажи сейчас. Что ты делал. Потренируйся.

— Мы с Люком стреляли кроликов. Вместе. В полях у Куран-роуд.

— Повторяй, пока не будет звучать естественно. И не перепутай ничего.

— Не перепутаю.

— Все запомнил, да?

— Да. Люк, дружище. Спасибо. Спасибо тебе.

Глава восьмая

Когда Аарону Фальку было одиннадцать, ему, в компании Люка и Элли, довелось видеть, как Мэл Дикон превращает свою отару в дрожащую, окровавленную массу при помощи стригальных ножниц и ненужной жестокости.

Испытывая почти физическую боль, Аарон наблюдал, как овец одну за другой с размаху швыряют на пол сарая и срезают шерсть — слишком близко к коже.

Аарон был деревенским ребенком, как и все они, но это было уже чересчур. Услышав жалостный крик, вырвавшийся у особенно маленькой ярочки, он открыл рот и уже набрал в грудь воздуха, но осекся: Элли потянула его за рукав. Посмотрев ему прямо в глаза, она чуть качнула головой.

В этом возрасте она была худеньким и очень серьезным ребенком, подверженным долгим приступам молчания. Аарон, которого тоже сложно было назвать болтуном, не возражал. Разговоры они, как правило, оставляли Люку.

Они сидели втроем на покосившемся крыльце, и Элли едва подняла голову, когда ветер донес до них отзвуки происходившего в сарае. Аарону стало любопытно, но именно Люк настоял на том, чтобы они бросили уроки и отправились на расследование. Теперь в ушах у него все еще звенели стоны ярок. У Элли на лице застыло совершенно не знакомое ему выражение. И Аарону было ясно, что не он один жалел о том, что они все-таки пошли.

Они уже повернулись, чтобы уходить, и тут Аарон подскочил, увидев мать Элли, которая молча наблюдала за происходящим от дверей сарая. Она стояла, привалившись к раме; на ней был мешковатый коричневый свитер с жирным пятном на груди. Не отрывая глаз от происходившего в сарае, она медленно отпила из стакана с янтарной жидкостью, который держала в руке. Черты лица у них с дочерью были похожи: те же глубоко посаженные глаза, бледная кожа и широкий рот. Но Аарону казалось, что мать Элли выглядит лет на сто. Прошли годы, прежде чем он осознал, что ей в тот день не было еще сорока.

Он увидел, как мама Элли закрыла глаза и резко запрокинула голову. Поморщилась, сделала глубокий вдох. Она вновь открыла глаза, глядя на мужа с чувством настолько сильным, что Аарон страшно испугался — вот сейчас Дикон повернется и тоже заметит. Сожаление, вот что это было.

Погода тем летом стояла такая, что работы у всех прибавилось, и спустя месяц племянник Дикона Грант переехал к ним на ферму, чтобы помочь. Мать Элли уехала спустя два дня после этого. Может, это стало для нее последней соломинкой. Трудно ненавидеть двух мужчин одновременно.

Забросив в машину пару чемоданов и бренчащую сумку с бутылками, она сделала вялую попытку успокоить плачущую Элли пустыми обещаниями, уверяя, что скоро вернется. Фальк до сих пор гадал, сколько лет прошло, прежде чем Элли перестала им верить. Может быть, какая-то ее часть продолжала верить до того самого дня, когда она умерла.

Фальк с Рако стояли на крыльце «Флиса»; сержант закурил сигарету. Он протянул пачку Фальку, но тот покачал головой. На сегодня визитов в прошлое ему было достаточно.

— Правильное решение, — сказал Рако.